Рыцари Гайи
Шрифт:
Он усмехнулся.
— Мне не нужно.
Данте не красовался (ладно, может, и красовался), но он и не ошибался. Моему брату ни одного дня его жизни не пришлось посвятить занятиям, и всё же его оценки были идеальными. Я не знала, как именно он это делает.
— Кроме того, я думал, само собой понятно, почему Правительство выбрало меня, — сказал он. — Потому что я крут.
— Ну конечно, ведь Правительству так важно, насколько кто-то «крут».
Он отвёл плечи назад, лениво и легко пожимая
— У меня есть навыки, Сав. Если будешь хорошо ко мне относиться, я могу даже обучить тебя некоторым из них.
Я хрюкнула.
— Как будто я действительно захочу научиться абсолютно бесполезным штукам, вроде умения крутить баскетбольный мяч на пальце.
— Конечно, не захочешь. Только крутые люди заботятся о таких вещах, — он подмигнул мне.
— Очень смешно, — я взглянула на Неваду.
Та рассмеялась.
— Не смотри на меня. Он твой брат.
— К сожалению.
Данте послал мне воздушный поцелуй.
— Так что такое Интерчендж? — спросила у меня Невада.
— Он также известен как Врата в Гайю, — я поискала признаки узнавания в их глазах, но они оба пожали плечами, будто понятия не имели, о чём я говорю. Я вздохнула. — Интерчендж — это самый маленький дистрикт Крепости. Он размером буквально с вокзал, — я показала через окно. — Но если Интерчендж не может похвастаться размерами, то важности ему не занимать. В его центре расположено Духовное Древо.
— Ты милая, когда говоришь как учебник, — Данте рванулся вперёд и поймал меня в шейный захват достаточно надолго, чтобы абсолютно взъерошить мои волосы.
— Ну спасибо, — проворчала я, вновь освободившись.
— Не стоит благодарности, — он усмехнулся. — Выражение твоего лица — это вся благодарность, которая мне требуется.
Я швырнула ему в лицо бутылку воды, но он, к сожалению, её поймал.
— Мы замедляемся, — прокомментировала Невада.
Я вытянула шею, чтобы посмотреть через лобовое стекло.
— Это просто контрольно-пропускной пункт. Крепость на самом деле состоит из скопления множества городов, построенных как соты. Каждый город окружён стеной. Передвижение между городами сильно ограничено. Единственный способ въехать или выехать — это контролируемые пропускные пункты, — я показала на вывеску на закрытых воротах. — Этот контрольно-пропускной пункт ведёт из Интерченджа в Чёрный Обелиск.
— Чёрный Обелиск? — повторил Данте, приподняв брови. — Звучит как дружелюбное место.
Впереди линии внедорожников водитель обсуждал что-то со Смотрителями, стоявшими на страже снаружи забора. Раздался грохочущий звук, затем металлические ворота отворились.
— Чёрный Обелиск — это штаб-квартира Смотрителей, — сказала я. — Всех новых Рыцарей-Учеников привозят сюда для обработки данных.
—
— В нескольких книгах, на самом деле.
— Заучка, — едва слышно кашлянул Данте.
— Дай-ка помогу тебе откашляться, братик, — я протянула руку, чтобы крепко треснуть его по спине.
Но он увернулся, и моя ладонь ударила по дверце машины. И это было реально больно.
— Тебе придётся справляться получше, если ты хочешь проявить себя как Рыцарь, — хихикнул Данте, когда машина остановилась.
Я показала ему язык. И именно этим я занималась, когда дверца машины открылась, и там показался Генерал.
Он сердито посмотрел на меня.
— Очаровательно.
Супер. Вот и слилась с толпой. Я же говорила Данте, что этот план никогда не сработает, но в кои-то веки мне было ненавистно оказаться правой.
Я вышла из внедорожника, Невада и Данте не отставали от меня. Мама выбиралась из следующей машины.
— Они сказали, что доставят наш багаж в наши новые дома, — её тон был ровным, но что-то в глазах её выдавало. Печаль слегка просачивалась из-за стального фасада.
Я прекрасно понимала, что она чувствовала. Наше торжество из-за того, что мы все попали в Крепость, несколько приглушалось напоминанием, что мы больше не будем жить вместе как семья.
Но мне не стоит жаловаться. У меня хотя бы есть семья. А у Невады не было. Несколько лет назад она потеряла мать из-за Проклятья. И она вообще не знала, кем был её отец.
Мы с Данте тоже не встречались с нашим отцом. Мама говорила, что он был её бывшим коллегой, ещё в период до Проклятья, когда она была профессором биохимии, но он умер до нашего рождения.
— Всё будет в порядке, мам, — заверил её Данте с лёгкой улыбкой. Потом он вытянул свои переплетённые пальцы, и я услышала минимум четыре отчётливых щелчка костяшек.
Мама вздрогнула.
— Данте, ты же знаешь, я ненавижу, когда ты так делаешь.
— Да, знаю, мам, — он медленно размял шею, и раздался очередной хруст. — Я также знаю, как тебе нравится меня отчитывать. Дать тебе такую возможность — это способ показать, что я люблю тебя, — он одарил её широкой улыбкой.
Я закатила глаза.
— Ты такой показушник.
Но его отвлечение, похоже, сработало. Мама не переставала улыбаться.
— Я горжусь вами. Всеми тремя, — добавила она, привлекая Неваду в большое семейное объятие.
Громкий, похожий на сирену звук рёвом пронёсся по травянистому полю. Большая вывеска на воротах сообщила мне, что мы остановились прямо возле «Сада», отгороженного парка, приютившегося в тени гигантского здания, которое возвышалось над ним. Должно быть, это здание и было Чёрным Обелиском, давшим название всему дистрикту.