Рыцари комариного писка
Шрифт:
– Уже вряд ли, - заметил Додж, - наверное, приехал патруль полицаев, и убрал трупы.
– Приехал, но не убрал, - лаконично отозвалась юная индианка муи-муи, подкладывая немного дров в костер.
– Это почему, Шошо? – удивился южноафриканский коммивояжер.
– Потому, что я оставила там стеклянный пирог, - сказала она.
– Стеклянный пирог? Это что?
– Местное изобретение, - пояснил Амаро Фурадо, - мина-растяжка из смеси гексогена с битым стеклом, обмазанным толченой икрой райской рыбы, сильным
– Тогда понятно… - Додж покачал головой, - …Шошо, кто тебя научил такому?
– Команданте Йерро, - ответила она, - а про икру райской рыбы придумал Отлак.
– Да я, - подтвердил туземный лейтенант, и внимательно посмотрев на звездное небо, объявил, - Додж, Амаро, собирайтесь, наступает время койота, я повезу вас на север.
– Ясно, - ответил Амаро Фурадо, и бросил взгляд на циферблат наручных часов, - когда примерно мы будем на линии демаркации, и в каком конкретно месте?
– Перед рассветом, на слиянии Рио-Матагальпа и Рио-Бланка, - ответил Отлак.
– ОК, - полковник Фурадо кивнул, - я отправлю SMS, чтобы нас встретили.
– Не надо, - туземный лейтенант покачал головой, - ведь враг сейчас слушает эфир.
– Пусть слушает. Я отправлю код. Это надежно.
– Хорошо, Амаро. Если это надежно, то можешь отправить.
…
Еще через четверть часа, и Отлак вместе с никарагуанским полковником «Seguri» и южноафриканским коммивояжером «AfriSpEn» укатили на моторовере к северу. Незаметно, место у костра занял другой туземный младший офицер, Хааш. Немного посидев молча (из уважения к собравшимся) он показал рукой на полевой госпиталь (большой шатер, раскрашенный в пятнистым камуфляж) и спросил:
– Как там камрад Лео и его куэ Леа?
– Камрад Лео… - начал доктор Хофф Зеехунд, - …Крепко спит, и это правильно. Я не беспокоюсь за него. Его куэ Леа тоже спит, но не совсем хорошо. Я сказал Орейо, что следует все время наблюдать за ней. Орейо умная девушка, ты согласен, Хааш?
– Да, - туземный офицер кивнул, - Орейо умная девушка и хороший фельдшер.
– Может быть, - подала голос Шошо, - лучше было дать куэ Леа больше пейотля.
– Нет, - доктор Хофф покачал головой, - человеку не следует слишком отвлекаться от совершившихся событий своей жизни. Я дал ей пейотль не для прогулки по просторам Верхних Миров, а только для баланса эмоционального состояния.
– Я не понимаю, - тут Шошо на секунду прикрыла глаза ладонями, - доктор как ты так видишь, сколько нужно какого лекарства, чтобы было не много, но и не мало?
– Понимаешь, Шошо, есть профессиональная интуиция, которая подсказывает.
– Интуиция?
– переспросила туземка, - Я часто слышу: «интуиция». Непонятный ответ.
– Икеле, - окликнул Хофф, - объясни в своем стиле, что такое интуиция..
Метиска Икеле подняла руку в знак того, что услышала, и повернулась к Шошо.
– Ответь: как ты видишь
– Как?..
– юная туземка, сняла с плеча лук, наложила стрелу на тетиву, потянула, затем медленно отпустила, и убрала стрелу, - …Я так вижу внутри себя. Это просто.
– Вот, Шошо, - сказала Икеле, - а доктор Хофф так видит, сколько надо пейотля. Любой человек, мастерски умеющий что-то, видит свое дело так. Это называется: интуиция.
– Да!
– Шошо кивнула, - Теперь я поняла. Это просто.
…
Леа Варгас осознала себя. Увидела себя. Услышала, как бьется ее сердце. Внутренним взглядом посмотрела на себя с небосвода, который оказался почему-то серо-зеленым и пятнистым. Впрочем, это не беспокоило, а скорее развлекало. Согласитесь: небосвод в зеленую и серую крапинку, это забавно. На краю небосвода светило маленькое и очень смешное солнышко. Рядом с солнышком зачем-то была античная ольмекская статуэтка девушки - изящной, хотя плотно сложенной, одетой в набедренную повязку (смешной шнурок-пояс с тряпочкой). Сперва статуэтка сидела на скрещенных ногах, но, как это случается во сне, потом ожила, встала, и тихим чуть скрипучим голосом спросила:
– Леа, ты видишь меня?
– Конечно, я тебя вижу, - подтвердила Леа, и спросила, - ты ожившая статуэтка?
– Может быть, да, - ответила античная ольмекская девушка, - а может быть, нет. Но ты можешь называть меня Орейо в любом случае.
– Хорошо. Я буду называть тебя Орейо. Красивое имя. Скажи, Орейо, где я?
– Я расскажу подробно, - пообещала ольмекская девушка, - ты в койке. Койка в шатре. Шатер на болотах Агбадо. Болота Агбадо в центре Северного Никарагуа - Лаголарго.
– О! – воскликнула Леа, и приподнялась на койке, - Я вспомнила! Со мной произошла невероятная ерунда. Я попала в кино-триллер. Знаешь, Орейо, там были сумасшедшие актеры, которые натурально изнасиловали меня, подвесили на дыбу, и били кнутом. Я ощущала это так реально… Потом, конечно, прибежали хорошие парни, с пушками, и освободили меня. В таком кино почти всегда happy end. Ой! Там еще был Лео! Где он?
– Лео за шторой, - сказала Орейо, и показала ладонью штору, которая перегораживала шатер примерно пополам, - с ним все хорошо, он спит.
Леа улыбнулась (ее несказанно обрадовало, что с Лео все хорошо). Немного посмотрев взглядом с серо-зеленого неба на свою улыбку, она внезапно подумала, что хорошо бы посмотреться в настоящее зеркало. Для этого требовалось встать. Леа, как обычно дома, попробовала легко вскочить с койки, но сейчас у нее с трудом получилось даже просто передвинуться в сидячее положение, опустив ступни на пол. Кружилась голова, слегка звенело в ушах, и во рту чувствовалась пронзительная хинная горечь.
– Что-то не так!
– произнесла она, - Скажи, Орейо, что со мной не так?