Рыцари комариного писка
Шрифт:
По отношению к Лео и Леа Варгас эта девушка-туземка тоже вела себя по-кошачьи. В данном случае – по-кошачьи ласково (разве что не мурлыкала). Впрочем, она с самого начала не скрывала практического интереса:
– Команданте Йерро сказал: у вас можно научиться.
– Научиться чему? – спросил Лео.
– Многому, - ответила она, - это называется сложными словами, которые я знаю, но не совсем понимаю. Буду понимать совсем, когда научусь.
…Учиться в представлении Шошо значило, прежде всего: задавать вопросы. Ей вдруг становилось интересным что-то, она видела, что не понимает этого, и спрашивала:
«Откуда разноцветные полоски на зубной пасте?».
«Где на банковской
«Почему китайцы пишут иероглифами?».
«Как сотовый телефон находит сеть?».
«Что такое политика?».
Задав вопрос, Шошо могла слушать ответ сколько угодно времени, хоть весь день: она никогда не уставала слушать. Казалось, что Шошо вообще никогда не устает что-либо делать. Она устраивала для Лео и Леа ежедневные походы по невероятно-прекрасным окрестностям отеля, и объявляла привалы только когда замечала усталость Леа.
Шошо так и говорила: «Леа, ты устала. Остановимся вот тут. Отдохнем».
А каждый день, после возвращения в отель, Шошо училась еще одним способом: она устраивалась на диване в маленьких апартаментах, и слушала как Лео и Леа спорят на какую-нибудь тему - например о том, какую статью сочинить для сайта FRIN.X.ORG.
Фронт Ре-Интеграции Никарагуа (ФРИН) пока представлял собой фантом, мыльный пузырь, надутый Хоканом Йерном и Амадо Фурадо вокруг персоны «Камрада Лео». И некому, кроме Лео и Леа, было творить политическую доктрину Фронта, и заливать на упомянутый сайт интеллектуально-агитационные материалы о «борьбе за свободное и светлое будущее народа Никарагуа». Такое авантюрное, по-своему веселое занятие для Варгасов стало главной психологической опорой, после того, как их по-своему уютный игрушечный мир рухнул трагически и мучительно в те кошмарные часы в тюрьме Сан-Карлос. За прошедшие две недели, у Леа поблекли следы от бича, и зажили травмы от изнасилования. У Лео исчезли ссадины от ударов, а ожог превратился просто в шрам. Физические последствия пыток сгладились. Стирание психического шока всегда более длительно. Эмоциональный спектр Лео и Леа был сейчас слишком тревожным, но, как выражается в таких случаях медицина: «налицо интенсивно-позитивная динамика».
Доктор Зеехунд, общаясь тет-а-тет с команданте Йерро за стаканчиком рома, отметил:
«Согласно народной медицине муи-муи: лучшая психотерапия - это созерцание трупов врагов, зарезанных собственноручно».
«Но, - поправил команданте, - как мы помним, Лео не зарезал, а застрелил врагов».
«Это прогрессивное дополнение к народной медицине муи-муи», - ответил доктор.
Так или иначе, Лео и Леа быстро шли на поправку. Сегодня Леа преодолела очередной после–шоковый барьер и оделась в бикини. Поэтому местом для креативного вечернего семинара был выбран край маленького бассейна во дворе мини-отеля. Поплескавшись немного в этом бассейне (пока Лео поудобнее пристраивал ноутбук на шезлонге), Леа вылезла на бортик, поболтала ногами в воде, и предложила:
– Лео, давай расскажем на сайте про идеальное общество потребления!
– Это, - спросил он, - был намек, что в Брито-Гранада построено такое общество?
– Почти построено, - ответила она, - конечно, не совсем идеальное, но близко.
– Что такое идеальное общество потребления? – полюбопытствовала Шошо.
– Это, - пояснила Леа, - такое общество, в котором потребление товаров стало главной жизненной целью для абсолютного большинства людей.
Шошо недоуменно забросила левую руку за спину и почесала между лопаток.
– Очень непонятно, Леа. Какие товары?
– Надо, - встрял Лео, - начать с религии успешности.
– Начинай, - согласилась Леа, и переместилась к ноутбуку, – только рассказывай очень просто и понятно. А я буду конспектировать.
– Да, рассказывай понятно, - поддержала Шошо.
– Хорошо, - сказал Лео Варгас, - кажется, это началось в 1905 году, когда философ Макс Вебер написал книгу «Протестантская этика и дух капитализма». Смысл был в том, что христианско-протестантские народы усвоили стремление к успешности в бизнесе, как религиозную ценность, поэтому они успешнее в бизнесе, чем другие народы. Язычник трудится и строит бизнес, только чтобы материально обеспечить семью, и не более. А христианин-протестант стремится расширить, усилить, достичь высот бизнеса – хотя никакого бытового смысла в дальнейшем обогащении уже нет. Был ли прав Вебер, или ошибался – не важно. Важно, что СМИ подхватили тему успешности, как религии. Вся Западная массовая культура стала превращаться в религию успешности. Ну как?
– Теперь, - сказала Шошо, - я поняла, почему люди в американских и гонконгских TV-сериалах такие странные. У них религия: делать деньги. Но Леа говорила про товары.
Леа утвердительно кивнула, продолжая шлепать пальцами по клавиатуре ноутбука.
– Да. И сейчас Лео перебросит к этому мостик.
– Переброшу, - подтвердил он, - итак: религия называется: «успешно делать деньги». В общем случае – это бизнес по производству какого-то товара, или по продаже какого-то товара, или по инвестированию денег в производство или продажу какого-то товара. Я забыл сказать: инвестирование - это часть религии: «деньги должны делать деньги».
– Это, - сообщила юная муи-муи, - есть в американских и гонконгских TV-сериалах.
– Шошо, тебе нравятся американские и гонконгские TV-сериалы?
– спросила Леа.
– Нет, мне не очень нравится. Но охотнику надо знать, как мыслит его добыча.
– Гм… - буркнул Лео, - …Ладно, вернемся к сабжу. Религия успешности требует сбыта товара, произведенного с использованием денег, которые должны быть инвестированы, чтобы работать и делать деньги, которые снова должны быть инвестированы, чтобы…
– …Снова делать деньги, - договорила Леа, - поэтому, надо чтобы товар продавался.
– Любое говно, - сказала Шошо, - можно продать путем рекламы. Так в TV-сериалах.
– Верно, - сказал Лео, - но вот беда: покупательная способность людей ограничена.
Шошо, в свою очередь, тоже возразила:
– Но реклама может убедить людей брать кредиты на покупку. Так в TV-сериалах.
– Верно, - повторил Лео, - но, почти во всех в развитых странах не более, чем 40-часовая рабочая неделя. Вычтем 4-недельный отпуск и 3 праздничных недели, и получим 1800 рабочих часов в году. Люди умеют считать, они не купят объем товаров, для расчета за который надо работать лишку против обычного…
– Но, - сказала Леа, - в развитых странах Азии, например, в Японии и в Южной Корее у многих трудящихся в крупных корпорациях по факту 60-часовая рабочая неделя.
Леа Варгас кивнул, сделал паузу, и продолжил:
– В мире сейчас разброс тенденций от 30-часовой рабочей недели в Скандинавии до 60-часовой недели в некоторых развитых странах Восточной Азии. Именно восточная Азия показывает курс на идеальное общество потребления. По прогнозам, в таком обществе нормой станет 65-часовая рабочая неделя, а отпуск надо накопить путем сверхурочных работ. Никаких праздников! Примерно 3400 рабочих часов в году. Вот где радикальный рост успешности! Но как же люди найдут время на шопинг, чтобы тратить заработанные деньги на покупку произведенных товаров? Ведь у людей окажется относительно много денег и относительно мало свободного времени…