Рыцари креста

Харпер Том

Татикий вскочил с кресла и высокомерно посмотрел на Сигурда.

— Я не отказываюсь от осады, командир! Если ты намекаешь, что я собираюсь это сделать, мне придется протащить тебя в цепях по всей Анатолии, чтобы поучить смирению!

Топор в руках Сигурда слегка дрогнул, однако варяг сумел сдержаться и промолчал.

— Боюсь, что примеру этого негодяя могут последовать и другие, — произнес Боэмунд, указывая на пленника. — В моем лагере и вообще среди франков назревает буря, и я не могу обещать, что мне удастся сорвать все планы заговорщиков.

— Если

бы речь шла лишь о моей безопасности, это не имело бы никакого значения, — сухо заметил Татикий. — Но существуют и куда более серьезные соображения. Чтобы довести осаду до ее логического завершения, нам необходимо подкрепление. Император проводит военную кампанию в Анатолии. Я же хочу взять на себя роль посла и убедить его в необходимости прибыть сюда вместе со всем своим войском.

Боэмунд кивнул:

— Мудрый план. Хотя…

— Что тебе в нем не нравится?

— Если ты покинешь нас сейчас, когда наши перспективы представляются незавидными, многие истолкуют твое поведение превратно. Одни решат, что ты был движим страхом, другие обвинят тебя в малодушии. Увидев, что греки отказались от участия в походе, наши предводители сочтут себя свободными от клятвы, некогда данной императору, и откажут ему в возврате земель.

— Встретившись с императором на поле боя, они тут же осознают свою ошибку.

— Будет лучше, если ты как-то продемонстрируешь нам свое доверие и этим убедишь моих соратников остаться верными императору. Скажем, если ты временно пожалуешь кому-то из военачальников часть захваченных нами территорий, никто не усомнится в честности греков. — Заметив недоумение Татикия, Боэмунд добавил: — Отдав под наше временное правление земли, которые мы со временем завоюем и которые, конечно же, будут принадлежать императору, ты обретешь благоволение франков, не заплатив за это практически ничего.

Боэмунд не смог скрыть алчности ни в голосе, ни в глазах, устремленных на евнуха. Татикий, к его чести, ответил ему тем бесстрастным взглядом, с каким обычно появлялся во дворце. Я очень надеялся, что он заметит сомнение, отчетливо написанное на моем лице.

— Твои слова исполнены мудрости, господин Боэмунд, — произнес он наконец. — Мне не хотелось бы, чтобы кто-либо использовал мой отъезд как повод нарушить клятву. Тот, кто сделает это, рано или поздно ответит не только перед Господом, но и перед моим императором. В знак особого моего благоволения к вашему народу я последую твоему совету.

Мне показалось, что Боэмунд по-гадючьи высунул язык и жадно облизнул губы.

— Твой племянник Танкред претендует на земли Мамистры, Тарса и киликийской Аданы. Я передаю их в его владение, как вассалу императора.

По спине Боэмунда прошла судорога, словно его пронзили копьем.

— Но ведь земли Киликии были отвоеваны у армян! — оскорбленно запротестовал он. — Император не вправе ими распоряжаться!

— В свое время армяне захватили их у императора. Теперь они принадлежат Танкреду. Я сейчас же прикажу своему писцу составить соответствующую хартию. Мало того, — продолжил Татикий, не давая

Боэмунду опомниться, — в знак того, что я вернусь сюда в ближайшее время, я оставлю здесь, у стен Антиохии, свой шатер и своих людей.

— Мы будем дорожить ими, мой господин. — Голос Боэмунда вновь звучал спокойно, хотя лицо налилось кровью. — Но ты не должен забывать о собственной безопасности. Дорога, ведущая в Филомелий, опасна. Кто будет охранять тебя в этом рискованном путешествии?

— Я отправлюсь морем из Святого Симеона и возьму с собой отряд печенегов. Командование варяжским отрядом остается за Сигурдом. Ты же, Деметрий, будешь заботиться о благополучии наших обозников.

— Что станет с норманнским заговорщиком? — спросил я.

— Мы будем судить его по нашим законам, — резко ответил Боэмунд.

— Вот и прекрасно! — Татикий хлопнул в ладоши и поднялся из кресла. Таким собранным и уверенным в себе я не видел его уже несколько месяцев. — Я должен заняться последними приготовлениями и отправиться в путь. Дело не терпит отлагательств, а дорога длинна. — Он вновь повернулся к Боэмунду. — Я доложу императору обо всем, что видел, и буду просить его прийти на помощь своим благородным союзникам.

Боэмунд поклонился.

— Я же буду молиться, чтобы он поспел вовремя.

Татикий, ехавший верхом на сером жеребце, отбыл через два часа. Сопровождавшие его две сотни печенегов, чьи длинные копья походили на прутья огромной клетки, шли пешком, за ними следовало две дюжины лошадей с поклажей. Мы не хотели терять животных и отправили с ними небольшой отряд варягов, которые и должны были пригнать их из гавани. С тяжелым сердцем я наблюдал за тем, как эта колонна двигалась навстречу бледному солнцу, медленно опускающемуся за горами в море.

— Вряд ли мы его снова увидим, — заметил Сигурд. Я грустно усмехнулся.

— Потому что он не вернется? Или потому что нас здесь не будет, когда он вернется?

На лезвие топора Сигурда легло принесенное ветром перышко, должно быть потерянное недавно вылупившимся птенчиком. Он смахнул его рукой и не ответил мне.

15

Я не поверил ни единому слову Боэмунда о якобы раскрытом им заговоре и в скором времени имел возможность убедиться в своей правоте. Мало того, что признавший свою вину норманн так и не был наказан; когда через несколько дней я встретил его вновь, он ехал на прекрасном жеребце, щеголяя дорогой одеждой. Вне всяких сомнений, он получил все это в подарок от своего господина.

Через две ночи после отъезда Татикия мне открылись и кое-какие планы Боэмунда. Поздним пасмурным вечером возле моей палатки появился темноволосый франкский священник, в котором я узнал Стефана, присутствовавшего при моем разговоре с Адемаром.

— Его милость епископ Пюи шлет вам поклон, — обратился он ко мне и Сигурду. — Наши военачальники сегодня собираются на совет, и ваше присутствие было бы полезно.

— Полезно для кого? — спросил я, не доверяя никаким приглашениям франков.

— Придете — увидите.