Рыцари плащаницы
Шрифт:
Бог, а, может, черт ворожил им: до стенки из камней удалось добраться незамеченными. У подножия преграды все присели на корточки. Роджер требовательно протянул к Козме руку. Тот, мгновенно сообразив, отдал свой арбалет, протянув следом и стрелу. Затем достал из-за спины второй самострел. Все притихли. С другой стороны завала из камней не спали: слышен был тихий говор, звякало оружие, поскрипывали ремни. Внезапно Роджер увидел, как приоткрылась створка ворот в башню, из нее показалась голова лошади.
"Сейчас кони выбегут на площадку, – мгновенно понял он. – Застоялись!
Стелла словно услышала его.
– Эгей! – крикнули звонко сверху. – Сарацины! Давно не видели женщины?
Нападавшие невольно подняли головы. Лунный свет заливал все вокруг, ясно вырисовывая на фоне мерцающих звезд точеную фигурку обнаженной женщины. Стелла отважно стояла на вершине зубца и размахивала над головой рубашкой. Даже от подножия башни хорошо была видны ее маленькая грудь, задорно торчащая вперед, черный треугольник лобка и плавная линия бедер.
– Глядите, свиньи немытые! – вновь закричала Стелла. – В последний раз! Вспомните, когда вам глотки будут резать…
"Ее же сейчас стрелою!" – понял Роджер и тронул за плечо Козму. Тот встрепенулся и приложился щекой к ложе арбалета. Целиться было нетрудно: над каменной стенкой белели изумленные лица мамлюков Юсуфа.
Две тетивы щелкнули почти одновременно. За стенкой глухо вскрикнули. В следующие миг, Роджер, отбросив арбалет, рванул вверх по камням. Иоаким устремился следом. Ги задержался, не в силах оторвать взгляда от фигурки на зубце, третьим побежал Козма. Размахивая разряженным и потому абсолютно бесполезным арбалетом.
Спрыгнув по ту сторону стенки, Козма мгновенно понял, что Роджер ошибся в числе стражников. Двое, убитые из арбалетов, лежали недвижимо, еще один корчился рядом, задетый кем-то из нападавших, но оставалось еще четверо! Они успели придти в себя. Двое, подхватив щиты, прижали Роджера и Иоакима к скале и сейчас, хекая, рубили их саблями – так, что только искры летели от сталкивавшихся в воздухе клинков. Вторая пара сарацин, натягивала луки, готовая выстрелить из-за спины товарищей, как только те откроют врага.
Козма, не раздумывая, размахнулся и ударил арбалетом ближайшего к нему стрелка. Конец стального лука с хрустом вонзился сарацину в ухо; тот заорал и повалился на камни. Второй среагировал мгновенно: повернулся к Козме и спустил тетиву.
Козма успел присесть. Стрела тоненько вжикнула над его головой, а за спиной жалобно вскрикнули. "Ги! – понял Козма. – Поймал мою стрелу!" Тут же, что было сил, ударил арбалетом, как копьем. Стальное стремя на конце оружия садануло сарацина в живот. Тот зашипел от боли и бросил лук. Выхватил саблю.
В следующий миг Козма отчетливо понял, что бить надо не так. Сарацин нападал на него зло, мастерски рубя длинным клинком. Козма прикрывался арбалетом. Клинок, сталкиваясь со стальной дугой лука, высекал из нее искры. Удары больно отдавались в кистях Козмы. Тяжелый арбалет на вытянутых вперед руках тянул вниз, и Козма с ужасающей ясностью осознал, что долго он так не выдержит…
Роджеру и Иоакиму тоже приходилось несладко. Враги им попались умелые. При равном вооружении рыцарь и его напарник с сарацинами справились бы. Но без щитов, шлемов, доспехов и даже ножен, которыми можно в случае чего отбивать удар, франкам приходилось туго. Сарацины ловко пользовались своим преимуществом: без труда отбивая удары врагов щитами, сами рубили наотмашь, сотрясая кисти христиан, выкручивая и выламывая суставы тяжелыми ударами по клинкам. Роджеру разрубили кольчугу на левом плече, рыцарь поначалу не почувствовал боли, но сейчас ощущал мокрое и горячее под рубашкой. Иоакиму никак не удавалось вытащить кистень – он был заткнут за пояс сзади; а фехтовать приходилось, сжимая рукоять меча обеими руками.
Козма устал первым. Благоразумно решив, что жизнь дороже чести, он швырнул в сарацина арбалет и пустился бежать. Но почти тут же врезался большим пальцем ступни камень, упал, вскрикнув от боли. Перевернувшись, хотел вскочить, но не успел. Холодно сверкнувшая полоса металла взмыла над его головой. Козма зажмурился…
Металл звонко ударился о камень. Козма открыл глаза. Сарацин, выронив саблю, стоял над ним, покачиваясь. Трехгранный наконечник стрелы торчал у него из горла; стрела вошла в затылок и пробила шею навылет. Ноги сарацина подогнулись, он упал рядом с Козмой на бок. Захрипел.
Козма вскочил и подобрал саблю. Глянул вперед. На самом верху каменной стенки стояла Стелла, в одной рубашке, и целилась из лука в спину врага Роджера. Хлопнула тетива, наконечник стрелы высек сноп искр о сарацинскую кольчугу, но все же пробил ее. Сарацин недоуменно отпрянул, оглядываясь, на мгновение забыв о противнике. Роджер прыгнул и страшным прямым ударом пробил доспех на груди врага. Тот мешком повалился на камни.
Противник Иоакима, оставшись в одиночестве, стал отступать, уже не думая о нападении. Иоаким воспользовался этим и достал, наконец, свой кистень. Раскрутив его над головой, ударил поверх круглого щита. Сарацин вскрикнул и выронил щит. Вторым ударом Иоаким прикончил его.
Стелла спустилась вниз, подбежала к сарацину, что все еще корчился под стенкой, и, пустив стрелу в упор, буквально пришпилила его к дороге. Затем проделала тоже с противником Кузьмы: тот все еще хрипел и корчился. Получив стрелу грудь, сарацин затих. Покончив с последним раненым, Стелла оглянулась. Глаза ее сияли бешеным огнем, зубы оскалены.
– Где Ги? – спросил Роджер.
– Там! – указала Стелла на стенку. – Стрела пробила ему руку!
– Но вторая-то цела! – сердито сказал Роджер.
– Я займусь им, – сказал Козма.
– Потом! – махнул рукой рыцарь. – Потерпит!
Он зашагал вниз, шлепая по камням босыми ногами. Ватага потянулась следом. Они быстро преодолели путь к ущелью и остановились, пораженные. Светила луна, заливая все вокруг зыбким светом, мирно догорали костры, вокруг которых лежали люди. Как будто спали. Развалившись на кошмах или свернувшись калачиком, подложив под голову седло или прикрыв ее полой халата. Но никто из сарацин не двигался, не шевелился, как то бывает пусть со спящими, но живыми.