Рыцари Порога: Путь к Порогу. Братство Порога. Время твари
Шрифт:
– За худое дело боги взыщут, раз людской суд не покарал, – размеренно говорил старикам Карл в тот момент, когда Кай переступил порог хижины. – А человечья участь – грехи свои искупать, как могут. Вот и… – Заметив Кая, Жирный Карл прервался. – А ну-ка, – поднял он руку, – подойди сюда.
Кай шагнул к Карлу. Тот крепкими, будто железными, пальцами ощупал его плечи и руки. Хмыкнул в рыжие усы и удивленно пошевелил жидкими красноватыми бровями.
– Хорош, – сказал он, жестом отпуская мальчика. – Жить будешь у меня на кухне, там тепло. Жрать дам вдоволь, но и работать надо будет с утра и до вечера, без баловства всякого. Из баловства вырасти уж пора. А если что… – он предъявил здоровенный волосатый кулак, – во! Я этого деру, – Карл мотнул головой в сторону парня на скамье, – и из тебя дурь выбью. От воровства тебя избави боги –
– Какая одежонка! – всплеснула руками старуха. – Голь перекатная! Что было, давно пропили-проели.
– Ну значит, и нечего рассусоливать, – хлопнул Карл по столу ладонью и поднялся. – Сэм! – окликнул он парня. – Поди с пацаном во двор. Подождите меня там.
– Оно так, – неожиданно прогудел старый Лар. – Может, и человеком станешь. Главное – трудиться, рук не покладая, да старших почитать. Тогда боги милостью одарят.
Наверное, если бы Кая повели не в харчевню «Золотая кобыла», а в самый темный омут Лиски, он бы и тогда не стал сопротивляться. Ему было совершенно все равно: куда идти и что делать. Только на пороге он замялся, точно его что-то остановило. Он оглянулся, чтобы последний раз окинуть взглядом затхлые внутренности темной хижины, где они с матушкой провели больше года, и увидел, как Жирный Карл, достав из-за пазухи большой кожаный кошель, по одной выкладывает на стол большие серебряные монеты, а Бабаня цепкими глазками следит за движениями его руки. Но потом парень, которого звали Сэм, подтолкнул его в спину.
На большой проезжей дороге, примерно в получасе ходьбы от деревни, высится добротный двухэтажный домина с конюшней, сараями и крытым двором – харчевня «Золотая кобыла». Хозяин «Кобылы» – Жирный Карл, а до него владел харчевней отец Карла, Георг. А до Георга – его отец, дедушка Карла – Дек.
У самого Жирного Карла было три сына. Двое старших, достигнув зрелого возраста, покинули родительский дом, умудрившись открыть в Мари кое-какую торговлишку. А младший, Сэм, хоть и минуло уже полных восемнадцать лет с тех пор, как он покинул чрево своей мамаши, все подвизался при «Золотой кобыле», не имея ни малейшего желания учиться какому-либо ремеслу или – по примеру старших братьев и отца – зачинать свое торговое дело. Помощи в управлении харчевней от него тоже было маловато. Все, на что был способен Сэм, – это следить за прислугой (особенно за женской ее частью) да угождать знатным и богатым посетителям, которых время от времени заносило на Лысые Холмы. Всего две вещи на этом свете интересовали Сэма: бабенки, сдобные и сухопарые, вдовые и замужние – всякие да монетки медные и серебряные – золотых ему видеть пока не приходилось. Жирный Карл изредка колотил нерадивого отпрыска, пытаясь вбить в его нескладную башку хоть какое-то понятие об ответственности, но особо не усердствовал, потому что имелся у Сэма могущественный защитник, против которого не то что Карл, но и сам деревенский староста господин Марал не осмелился бы выступить. Имя этого защитника было: Марла.
Марла с юности отличалась тяжелым характером, массивным телосложением, зычным голосом и непреодолимой тягой к разрешению конфликтов посредством рукоприкладства. Именно за эти качества Жирный Карл и выбрал ее в жены (понятие «полюбил» в данном случае все-таки было бы неуместным). Марла трудилась посудомойкой в харчевне отца Карла.
Когда старый Георг дал дуба, харчевня досталась его единственному сыну. Юный, но уже очень даже упитанный Карл с первого дня обладания наследством произвел в таверне коренные изменения. А именно: выгнал двух старух-разносчиц, которые, по его мнению, только и занимались тем, что судачили между собой, игнорируя требования клиентов подать очередное блюдо или кувшин с пивом, и рассчитал вышибалу, глухого Ганна. На эти две освободившиеся вакансии он воздвиг Марлу, беременную тогда его первым сыном.
И, надо сказать, Марла доверие Карла оправдала в полной мере. Ревущей медведицей носилась она меж столиками, запрашивая заказ с такой угрозой в хриплом голосе, что посетитель
Дела «Золотой кобылы» пошли в гору, и Жирный Карл оглянуться не успел, как Марла взяла власть в харчевне в свои руки так деловито и неожиданно, что новоиспеченный супруг даже растерялся. Если бы не третьи роды, в результате которых на свет появился Сэм, вполне возможно, сам Карл плавно переместился бы с места владельца таверны куда-нибудь в посудомойки.
Долговязый увалень Сэм, покидая обширную утробу своей мамаши, очевидно, по причине врожденной зловредности, что-то такое испортил напоследок в ее организме, и у Марлы отнялись ноги. Не сразу, первое время она еще ходила, опираясь на здоровенную суковатую палку, а потом и вовсе слегла. Последние годы она не появлялась за пределами своей комнаты на втором этаже харчевни.
Комната была огромной, немногим меньше залы для трапезы. В центре нее стояло огромное кресло, в котором полулежала чудовищно разбухшая за время вынужденной неподвижности Марла, а вокруг кресла давно образовалась опасная зона диаметром в три шага – именно такой длины была та самая суковатая палка Марлы. Лишь два человека на всем свете могли безнаказанно появляться в опасной зоне: глупая служанка Лыбка, ухаживавшая за хозяйкой, и любимый сынок Сэм.
Пусть Жирный Карл сколько угодно ворчит и злится, Сэма мамаша Марла не отпустила бы от себя ни за что. Сэм заменил ей весь внешний мир. Каждый вечер по часу, а то и больше, он просиживал у распухших мамашиных ног и вещал о том, что происходит в харчевне, в деревне и ближайших окрестностях. Этими-то новостями, неизменно окрашенными в ядовитый сок сэмовских мыслей, и питалась Марла. Без этого она не могла обойтись. И если сынок находил нужным пожаловаться мамаше на кого-нибудь, этот «кто-нибудь» – хоть сам Жирный Карл! – призывался в берлогу Марлы и получал громоподобную нецензурную отповедь. А то и удар палкой, если неосторожно ступал в опасную зону…
Нынче в таверне Карла управлялись три служанки: Сали, Шарли и Лыбка. Шарли, грубая, худосочная и уже немолодая брюнетка с вечно горящими, точно у чахоточной, глазами, казалось, ненавидела весь свет. Двигалась она порывисто, подавая кушанья, стучала миской о стол так, что та аж подпрыгивала. Когда Шарли перестилала постель, простыни в ее руках трещали, словно готовые разорваться. Впрочем, прислуживала она редко, только если в таверне было столько народу, что другие слуги не справлялись. Карл держал ее лишь потому, что стряпать лучше Шарли не умела ни одна женщина в деревне.
Лыбка была пухлой полуидиоткой с неизменной глупой улыбкой на прыщавом лице. Проезжие гости, те, что бывали в харчевне Карла не один раз, прекрасно знали, кого позвать наверх погреть постель для холодной ночи. Лыбка являлась, волоча завернутый в тряпки горячий булыжник из камина, которым в общем-то и полагалось греть постель, а возвращалась только утром с тем же булыжником, всю ночь остывавшим в углу комнаты или под кроватью. Карл против такого положения вещей нисколько не возражал, должно быть, потому, что Лыбкины услуги гостями оплачивались отдельно. Сама Лыбка тоже ничего не имела против дополнительных обязанностей, так как поваляться в постели с каким-нибудь случайным торговцем пару часов для нее было несомненно приятней, чем всю ночь носиться с подносами и кувшинами. К тому же других шансов потешить женское естество у нее почти что и не было. Даже Сэм ею брезговал, пользуя лишь тогда, когда не удавалось подцепить кого-то еще.
А вот Сали сыну Жирного Карла не давала покоя с первой минуты, как поступила в услужение в «Золотую кобылу». Честно говоря, и сам Карл попытался как-то прижать пышногрудую служанку в уголке, но был застукан Лыбкой, предательски подманен к постели собственной, парализованной в нижней части туловища супруги и жестоко проучен железной сковородкой для жаренья крупной рыбы – ноги у Марлы не двигались, зато руки работали отлично. Несколькими днями позже за горячее желание познакомиться с новой служанкой поближе поплатился и Сэм. Только не от мамаши ему досталось. К Сэму зашел поговорить верзила Кранк, молодой еще, большой и сильный мужчина, знаменитый на все окрестные деревни кулачный боец и, по совместительству, муж Сали.