Рыцари света, рыцари тьмы

Уайт Джек

Сен-Клер запрокинул голову и вздохнул, затем в упор посмотрел на араба.

— Откуда ты об этом узнал?

Видя, что рыцарю больше не до веселья, Гассан только пожал плечами и ответил, изящно наклонив голову:

— У меня есть осведомители из их числа. Ночью я встречался с одним, а сегодня утром — с другим. Вот откуда я узнал о твоем патруле, хотя, пока не разглядел твое лицо среди прочих, не знал, что ты предводительствуешь в отряде.

— Пока не разглядел мое лицо? — переспросил Сен-Клер, не скрывая раздраженного недоверия.

— Сегодня же. Ты проехал в дюжине шагов от того места, где я затаился. Я мог бы даже поздороваться

с тобой, но вряд ли дожил бы до ответного приветствия: твои люди бдительны.

— Видно, не настолько бдительны, раз подпустили тебя так близко и позволили бандитам обвести нас вокруг пальца. Расскажи, что у тебя за осведомители.

Гассан выставил вперед кулак, разжал пальцы — ладонь была пуста.

— Не брани себя за то, что тебе не удалось поймать ветер, Санглар. Его мощью повелевает Аллах. Ты не мог прийти сюда иным путем, а я залег в засаду у тропы задолго до того, как ты со своим отрядом проехал по ней. Твои люди и не могли обнаружить меня — без моего на то желания. То же самое применимо и к твоим недругам. Неужели ты думаешь, что распорядок ваших рейдов никому не известен? За каждым вашим движением следят; едва вы выехали за городские ворота, как оказались под пристальным наблюдением. Те, за кем вы охотитесь, предугадывают все ваши хитрости и малейшие отклонения от намеченного маршрута. Они уже больше месяца терпеливо выжидают, когда вы вернетесь в эти края; у них все уже загодя продумано и рассчитано. Ничто не может случиться, если нет на то воли Аллаха. Если тебе суждено завтра умереть, это уже предначертано. Если же вам дано одолеть их, это тоже предначертано. Но до самой развязки событий только сам Аллах может сказать, каково будет его предначертание.

— Хм… Так что же осведомители?

— А что осведомители? Они сказали мне все, что могли.

— С чего вдруг?

— Я их спросил. К тому же они мои должники и боятся рассердить меня. А впрочем, почему им было и не рассказать? Я — не ференги и в этом смысле им не опасен. Им и в голову не могло прийти, что у меня водятся друзья среди ваших.

Сен-Клер немного помолчал и потом спросил:

— Тогда скажи мне вот что: если бы ты не увидел меня, то предупредил бы других моих товарищей?

— Я уже и сам задавал себе этот вопрос, Санглар. Мой ответ будет: не знаю. Может, да, а может, нет. Но я заметил тебя и был избавлен от терзаний выбора.

— А зачем тебе это нужно? Ты ведь мусульманин, и мы приходимся тебе врагами.

— Я так и знал, что ты спросишь об этом, но тебе вряд ли удастся постичь причину. Я исмаилит, шиит-низари из страны, что вы зовете Персией, а люди, о которых мы сейчас говорим, — за Абассидов. Для тебя, Санглар, это пустые слова, но для нас, федаинов, они исполнены глубокого смысла. Род Абассидов — сунниты, сторонники халифов; они не считают нас истинными мусульманами. Они даже придумали для нас особое оскорбление — батини, — порочащее нас и намекающее, что мы неверны нашему пророку. Они бы охотно воспрепятствовали нам не только по-своему славить Аллаха, но и вообще жить, поэтому они мне не друзья. Вполне возможно, что я предупредил бы и твоих друзей, даже если бы тебя с ними не оказалось. Но тебе в этот раз было предначертано ехать с ними.

— Ну что ж, — дивясь, качал головой Сен-Клер, — нам остается только радоваться, что ты… Как ты называл себя? Батини.

Гассан нахмурился.

— Прошу, никогда не произноси этого слова, Санглар, даже в шутку. Достигнув

ушей недоброжелателя, оно обернется для тебя смертью, в этом можешь быть уверен.

— Хорошо. Это прозвище больше не слетит с моего языка, поскольку я вижу, что оно обидно для тебя. А теперь скажи, что же нам делать с ловушкой, в которую мы попали. Посоветуешь что-нибудь?

— Конечно. Вы сейчас окружены, и нет никакой возможности уйти от погони, поэтому вам остается самим устроить им засаду. Езжайте дальше как ни в чем не бывало и разбейте лагерь там, где они ожидают; по пути всего одно подходящее место — кругом барханы, зато рукой подать до оазиса. Под покровом темноты тщательно приготовьтесь к их вылазке, которая произойдет глубокой ночью. Абассиды нападут втихую, пешие, с ножами и мечами, рассчитывая вырезать вас спящими. Их приходится трое на одного вашего, но зато они не знают, что вы будете их поджидать. Бой будет жестокий и трудный, но вы одержите в нем верх. Кажется, сам Аллах на вашей стороне, потому что сегодня полнолуние и вам будет светло сражаться с неприятелем.

— А где же в то время будешь ты? Поглядишь издалека?

— Погляжу, — улыбнулся шиит, — с расстояния полета стрелы. Так я смогу немного пособить вам; песок в том месте светлый, почти белый, и на нем будут хорошо видны передвижения людей, тем более — озаренных луной. К тому же мне нельзя уходить раньше времени: если тебя убьют, мне придется вернуться за своей посылкой и передать ее самому… А теперь тебе пора идти, пока кто-нибудь из разбойников не увидел нас вместе. Впрочем, подожди, я хотел спросить у тебя еще кое-что. Мой друг ад-Камиль, у чьего костра я гостил две ночи назад, справлялся у меня об одном вашем священнике, епископе по имени Одо. Ты что-нибудь знаешь о нем?

Сен-Клер фыркнул — полупрезрительно, полусердито.

— Одо де Сен-Флоран, епископ Фонтенблоский. Знаю, и неплохо. Несколько дней назад я с ним виделся. А что тебе интересно в нем?

— Что он за человек, Санглар?

Стефан нарочито медленно покачал головой.

— Ничего не могу сказать, дружище, кроме того, что это не епископ, а просто самодовольный сухарь, обожающий слушать только самого себя. Он секретарь-переписчик Вармунда де Пикиньи, который, в чем ты, без сомнения, осведомлен, — главный священник во всем Иерусалиме, то есть патриарх-архиепископ.

— Сек… секрет… Как-как?

— Секретарь — то же самое, что писец. Это служка, столь проворный в письме, что может схватывать слова на лету и тут же их запечатлевать на бумаге. Он не только создает манускрипты, но также и хранит их. В ведении Одо находятся различные документы — записи всех текущих дел патриарха.

— Ага, понятно… Значит, этот человек патриарху вроде друга?

— Толковый помощник, но не друг. Вряд ли у Одо есть друзья. Скорее всего, в своем кругу он не заводит близких отношений. Вообще, он малоприятен.

— Он тебе не по нраву, Санглар?

— Да, Гассан, не по нраву, — улыбнулся Стефан, — но мы с ним даже не приятели, поэтому от моей неприязни он не скончается.

— Но он может скончаться от неприязни других людей. Ты на это намекаешь?

— Да что ты! Я просто глупо пошутил — у нас, франков, так принято выражаться.

— Пусть будет так. — С этими словами Гассан встал и отступил в тень скального отвеса. — Теперь ступай и предупреди своих людей. Да сохранит нынешней ночью Аллах и тебя, и посылку для моего родича. Иди с миром.