Рыцари удачи. Хроники европейских морей
Шрифт:
Для другой выставки - испано-американской, состоявшейся в 1929 году в Севилье, модель «Санта Марии» была повторена в том же Кадисе, на этот раз - по проекту Хулио Гальена.
Еще одну модель «Санта Марии» испанцы построили в 1951 году, но едва ли ее можно считать моделью в строгом смысле этого слова, так как она строилась без излишней заботы об истине по указаниям режиссера для съемок фильма «Рассказ об Америке».
12 октября 1992 года мы сможем детально ознакомиться сразу с тремя каравеллами того времени - «копиями» кораблей Колумба. Слово «копия» не случайно поставлено здесь в кавычки: мы ведь не знаем даже, была ли каравеллой «Санта Мария» или же это была каракка. Есть одинаковое количество и «за» и «против» того и другого. Впрочем, испанец Альсар Рамирес, строящий эти корабли в Мексике, будет вправе отвергнуть любые
Несмотря на свой неказистый вид (если взирать с высоты нашего XX века), каравелла явилась венцом средневекового судостроения. Она принадлежала будущему: этот последний тип судна Средних веков стал провозвестником Нового времени.
Наступала эпоха, когда каждый район моря, каждая страна, каждая нация обзаводились собственной школой морской инженерии, когда уточнения типа «венецианская» (галера, например) или «испанская» становились излишними. И вместе с тем наступало время унификации типов судов, сокращения их количества и резкого, небывало резкого улучшения качества. Единственное, чего не коснулась еще унификация,- это названия типов, одно и то же судно все еще могло называться в разных регионах по-разному. В лучшем случае их различали по способу постройки, по величине, по функциям, по району плавания. Но силуэт для неопытного глаза был один и тот же.
Маленькая весельно-парусная барка получает к востоку от Апеннинского полуострова имя барчетта, а к западу так называют любую гребную лодку.
Появляется и новое слово - барк: это трехмачтовый военный парусник водоизмещением до четырехсот тонн с прямым вооружением на передних мачтах и косым на низкой бизани.
Барчетту трудно отличить от турецкого легкого и быстроходного кваика, тоже гребного и служившего обычно для связи между кораблями и берегом, а большие кваики свободно можно спутать с малыми арабскими дау или с фризско-бретонскими эверами (энварами) - необычайно мореходными бескилевыми плоскодонными грузовыми судами грузоподъемностью до сотни тонн, известными с XIII века.
Голландское парусно-весельное баартце, имевшее до трех мачт и до сорока весел, своими оконечностями напоминало ранний когг.
Парусно-весельная грузовая турецкая маона, где каждым веслом управляли шесть-восемь человек, мало чем отличалась от галеаса - разве что своими четырехугольными парусами, все еще употреблявшимися вместо ставших уже привычными латинских.
Целый набор плоскодонных бескилевых судов прибрежного и речного плавания можно обнаружить в это время на севере Европы, особенно в Голландии и Германии.
Наиболее известен полуторамачтовый парусный аак, исчезнувший лишь в прошлом веке: рейнский, маасский, лабский. Его водоизмещение могло доходить до двухсот тонн, длина - до сорока метров, а ширина - до шести. Но столь большие суда были редки: слишком много хлопот с составной мачтой (до двадцати пяти метров) и прочим рангоутом, а также с такелажем. Да и само назначение аака - в основном перевозка вина - подталкивало к более консервативным, апробированным и дешевым решениям, известным еще с античных времен. Развившись из римского линтера, аак к нему и вернулся. На польско-германском побережье Балтики называли бордингами или бордингерами.
Когг середины XIV века. Реконструкция.
Близко к ним примыкает быстроходный двухмачтовик голландских рыболовов - догбот, на западнофризском острове Флиланд (Влиланд) носивший имя флибот или влибот - «летучая лодка». Он имел грузовместимость от шестидесяти до ста сорока тонн и участвовал иногда в военных действиях. Если такое судно было беспалубным, с сильно наклоненным вперед форштевнем и шпринтовой оснасткой, голландцы именовали его «хенгст» (конь), что равнозначно понятию «круглое судно», и использовали для рыбной ловли, перевозок грузов и пассажиров. А начиная с XVI века хенгст уступил место одномачтовому хою, или хойде, грузовместимостью до двадцати ластов и тоже шпринтовому. В Германии его называли хойером - это было судно с обшивкой внакрой, со скошенными штевнями и седловатостью
Рейнское судно середины XVI века. Рисунок.
Одномачтовый хой (или хойер) с бушпритом положил начало судну нового типа - шмаке, высокобортной двухмачтовой барке с хорошо развитым парусным вооружением: большой гафельный парус, брифок и стаксель на главной мачте, малый гафельный парус на бизань-мачте, кливер и бомкливер на бушприте.
Вероятно, к этому же семейству следует отнести и голландский одномачтовый рыболовный боттер с высокой и сильно округленной носовой частью, узкой кормой и низкими бортами. Его название - от слова bot, «тупой» - заставляет вспомнить древнегреческую самену, византийскую диапрумну, и ее наследниц - ускиеру, юиссье и испанскую тафо-рею, появившуюся в XV столетии и перевозившую не только лошадей, но и артиллерию. Боттеры достигали пятнадцатиметровой длины и, как аак или хойер, имели шверцы - съемные боковые кили из деревянных щитов для уменьшения крена или дрейфа. По-видимому, шверцы имели и другие плоскодонные суда, но данные об этом противоречивы.
Начиная с XVI века все гребные суда до ста тонн водоизмещением (как класс) стали называть барками или баржами. Особенно это относилось к тем, что сопровождали военные флоты (как во времена викингов) и принимали участие в боевых операциях. Примерно в это же время аналогичное собирательное понятие появилось у русских: бывшая лодья превратилась в «лодку». Это был прямой синоним гребной итальянской бардже, только функции у лодок были иные (как, впрочем, и размеры: не более четырех гребцов) - связь больших судов между собой и с берегом, каботажные перевозки грузов и пассажиров, рыболовство. По существу это было то, что на Босфоре называли кваиками, а в соединяющихся этим проливом морях и в полярных водах - каиками, каиками и кайяками. Лодки могли иметь и двойной движитель, иногда они бывали одно- и даже полуторамачтовыми. В этом случае их обычно делали палубными и размером побольше. Палубе уделялось особое внимание, она изготавливалась двойной, из толстых досок с шерстяной прокладкой между ними, пропитанной водоотталкивающими составами - смолой, жиром, воском.
Ровесницами Колумбовых каравелл были парусно-весельная фелука и гребная фуста, появившиеся в том же XV веке. Оба эти типа явились модификацией галеры - первое родилось на варварийском побережье Африки, второе, скорее всего, в Турции. Фелука, водоизмещением до ста пятидесяти тонн, длиной до пятнадцати метров и шириной свыше четырех, сразу стала излюбленным судном пиратов. Две ее мачты с косыми парусами были наклонены вперед, как на арабских дау, а экипаж достигал трех десятков человек. Фуста, предназначавшаяся главным образом для каботажа, явилась упрощенным вариантом быстроходной галеры sensile: на одной ее гребной банке, укрепленной под слабым углом к борту, сидели двое и каждый работал отдельным веслом, причем весла перекрещивались. Насколько это было удобно - судить трудно, но по крайней мере одно достоинство фусты представляется несомненным: за счет большего числа весел при той же длине судна его скорость должна была заметно возрасти, а в случае абордажной схватки, когда скорость уже не важна, половина гребцов могла сменить весло на саблю.
Корма французского военного судна. Этот силуэт можно было увидеть и в XVII веке.
Впрочем, примерно с этого времени за весла все чаще сажают рабов, и такие галеры независимо от своего типа получают название «каторга» или, реже, «куторга» (а у турок - квадирга) - от греческого katergo - «принуждать, заставлять», иными словами - подневольный труд. Это понятие распространилось по Европе молниеносно, и уже в 1641 году «Повесть об азовском осадном сидении донских казаков» упоминает наряду с «карабельным пристанищем», то есть сараем для хранения судов (мы их видели уже у викингов), «карабли» и «катарги».