Рыцари
Шрифт:
— Конечно, зря, — убежденно ответила Глориана. — Если бы вы только знали, через что мне пришлось пройти из любви к моему мужу, лорду Кенбруку, вы не стали бы похищать меня из простого сочувствия.
Ей показалось, что он усмехнулся одними глазами.
— А с чего вы взяли, что мне доступно такое благородное чувство, как жалость?
Глориана вздохнула.
— Мы занимались своими делами. Не понимаю, почему вам понадобилось снова затевать распри?
— Уверяю вас, леди Кенбрук, у меня на то есть серьезные причины, но, конечно, я не собираюсь посвящать вас в свои планы.
Наступило молчание. Глориана обернулась через плечо на замок Хэдлей с его деревушками.
— Он приедет за мной, — проговорила она, когда они въехали под своды леса, все более удаляясь от Хэдлей и Кенбрук-Холла.
— Конечно, — отозвался Мерримонт, — я уверен в этом.
— Вы жаждете убить его, — зло бросила Глориана. Сейчас она, как ни странно, больше боялась за своего мужа, чем за саму себя.
— Вы и понятия не имеете какие у меня намерения, — мягко возразил барон, — да и мой молодой горячий племянник далек от понимания происходящего.
— Вы не причините мне зла? — спросила Глориана. Этот вопрос показался ей разумным в подобных обстоятельствах.
— Нет, — ответил Мерримонт. — Но все же лучше вам не провоцировать меня. Как любой другой мужчина, я могу перейти границы.
— А моя добродетель? Мерримонт хохотнул.
— А что с ней? Глориана вспыхнула.
— Мне хотелось бы узнать, сэр, в безопасности ли моя добродетель.
На этот раз Мерримонт рассмеялся во все горло, но вскоре снова посерьезнел.
— Так вот что рассказывают обо мне Хэдлей и Кенбрук? Что я насилую молоденьких девушек? Конечно же, это меня не удивляет, но тем не менее мне это обидно.
Их преследовали. Глориана была в этом уверена, да и Мерримонт не сомневался, что за ними будет снаряжена погоня. Но никто не осмеливался напасть на похитителей, так как воины Хэдлея боялись случайно ранить леди Кенбрук. Примерно через час езды они достигли подъемного моста и внутреннего двора замка, скрытого во мраке.
Ворота за ними захлопнулись.
Мерримонт отдал несколько коротких распоряжений, и его воины растворились в темноте. Потом он спрыгнул с коня и помог сойти Глориане.
— Пойдем, — сказал он коротко, — тебе необходимо отдохнуть.
Глориане ничего не оставалось, как последовать за ним.
— Я беременна, — сообщила она, пытаясь угнаться за Мерримонтом, — если вы причините мне зло, то этим повредите и моему малышу. Кенбрук никогда вам этого не простит и не успокоится до тех пор, пока не убьет вас.
— Завтра ему будет предоставлена такая возможность на поле битвы, — устало проговорил Мерримонт. Он не замедлил шаг, лишь крепко схватил Глориану за локоть и потащил за собой. Они вошли в замок куда меньших размеров, чем Хэдлей или Кенбрук-Холл. Навстречу им вышли несколько служанок с масляными светильниками в руках.
— Это моя племянница, — рассеянно сказал Мерримонт, погрузившись в свои мысли. — Приготовьте для нее чистую теплую комнату.
— Да, милорд, — хором отозвались женщины. Глориана попыталась сосчитать их, но ей это не удалось.
В конечном итоге это не имело значения. Даже если бы ей и удалось одолеть их всех, ей все равно не удалось бы сбежать. Стены были высоки, ворота заперты, а во дворе было полно людей, под чьими безобидными костюмами музыкантов скрывалось оружие. Хорошо уже, что Мерримонт не приказал отвести ее в свою спальню.
Может быть, он не соврал ей, по крайней мере в том, что он не «насилует молоденьких женщин». К сожалению, один лишь Господь Бог ведает, кто он такой на самом деле, этот Мерримонт, и что замышляет.
Глориану отвели в маленькую комнатку, освещенную тремя восковыми свечами. Возле стены стояла разобранная кровать.
— Не хотите ли вы чего-нибудь поесть, миледи? — спросила одна из служанок, подавая Глориане одеяло и кувшин холодной воды.
— Я не смогу есть, меня стошнит, — призналась Глориана. Ей не хотелось быть грубой, но она так сильно устала и изнервничалась, что была не в состоянии проглотить ни кусочка.
Служанки склонили перед ней голову и удалились. Когда они вышли, дверь закрыли на засов.
Вздохнув, Глориана уселась на кровать. Наступит завтрашнее утро, и ее Дэйн приедет сюда и попадет в западню к Мерримонту. Она ничем не могла помочь ему. Вся их любовь, все их страдания, смех и слезы — все было напрасным.
Глориана бросилась ничком на кушетку, слезы жгли ей глаза. Не надо, Дэйн, не делай этого, повторяла она про себя, зная, что ей не на что надеяться. Не пытайся спасать меня, по какой-то причине Мерримонт хочет убить тебя.
Глориана закрыла глаза и зевнула. Нет, она не уснет. Она смертельно устала, но слишком многое было поставлено на карту.
Когда Глориана снова открыла глаза, она поняла, что уже утро, и солнце сияет ей в лицо. Она рывком села на кровати, не понимая, как очутилась в этой маленькой незнакомой комнатке. Потом вдруг вспомнила, что Мерримонт похитил ее и что сегодня он может убить — ее любимого.
Глориана не сомневалась, что, даже если Кенбрук и победит Мерримонта, его люди прикончат его прежде, чем он доберется до подъемного моста. Дэйн едет прямо в пасть дракона, а ее используют как приманку. Ради нее он идет навстречу верной гибели.
Глориана бросилась к двери и принялась яростно стучать в нее кулаками.
— Выпусти меня, Мерримонт! — кричала она. — Ну давай же, трус! Ты что, испугался слабой женщины?
Дверь отворилась так внезапно, что Глориана едва не упала. Она поспешила привести себя в порядок — поправить прическу и разгладить юбку.
В дверях стоял барон Мерримонт. Он выглядел отдохнувшим, посвежевшим и помолодевшим. На нем была новая туника, мокрые волосы блестели в ярких лучах утреннего солнца. Он широко улыбался.