Рынок тщеславия
Шрифт:
Желание Антонины Петровны и ее мужа удочерить Настю, конечно же, заслуживало восхищения, но с точки зрения закона было почти невыполнимо.
– Боюсь, Антонина Петровна, что ваш вариант неосуществим, – вздохнув, сказала Валентина. – Дело в том, что вы не в родстве с девочкой. К тому же пенсионеры, и здоровье ваше, конечно, оставляет желать лучшего. Эти обстоятельства с юридической точки зрения сводят ваши шансы к нулю.
– А кто узнает, какое у нас здоровье?
Глушенковой сразу же вспомнились эмиссары из Комитета управления госимуществом.
– Поверьте
– Значит, единственный способ спасти Настю от приюта – уговорить Петьку? – вдохновилась было Антонина Петровна, но тут же сникла. – Нет, этот вариант совсем дохлый. Петька согласится, если только ему к затылку приставить пистолет и держать так, пока не будут оформлены все документы.
Обе женщины замолчали, прикидывая в уме, что можно сделать.
– А что, если заключить с Петькой сделку? – произнесла наконец хозяйка. – Пусть оформляет опекунство, квартиру забирает себе, а девочку мне отдает. Он же коммерсант до мозга костей и от такого вряд ли откажется!
– Я подумала о том же самом! – созналась Валентина. – Но квартиру, если честно, жалко. Она бы очень пригодилась Насте, когда девочка вырастет. По закону государство обязано, конечно, предоставить ей по достижении восемнадцати лет аналогичную жилплощадь, но на практике…
Глушенкова безнадежно махнула рукой.
– А что будет с вещами, которые сейчас в Лениной квартире? Они тоже отойдут государству?
– Они будут храниться на специальном складе, в отдельном контейнере до восемнадцатилетия Насти или до оформления опеки над ней, – ответила Глушенкова. – Я, если честно, не знаю ни условий хранения, ни мер безопасности на этих складах и не могу сказать, доживут ли эти вещи до Настиного совершеннолетия… А вы, случайно, не знаете, где сейчас проживает Петр Быстров? – вдруг спросила Валентина.
– В той квартире, которую выменял у Елены. Улица Революции, дом три…
– Он женат?
– Не-ет! – усмехнулась собеседница. – На жену ведь тратиться надо. А уж на детей – тем более… Должна вам кое-что рассказать: мы тут недавно собрались все вместе: я, Татьяна и Вероника, – продолжала Антонина Петровна. – Помянули Лену, о Насте поговорили и обсудили то, что не дает нам покоя!..
Она выдержала паузу, словно желая подчеркнуть важность того, что собиралась сказать.
– Хотя следователь Панфилов произвел на всех нас самое приятное впечатление, с его выводами мы не согласны. Он уверен, что Лена погибла из-за несчастного случая. А мы сопоставили наблюдения и поняли: что-то здесь нечисто!
Глушенкова отставила тарелку с недоеденной окрошкой в сторону и превратилась в слух.
– За три дня до Лениной гибели все мы заметили, что она как-то изменилась: стала замкнутой, неразговорчивой и… рассеянной. Будто думала все время о чем-то, но рассказать никому не могла. Это первое наблюдение. Второе, – со значением произнесла рассказчица. – Панфилов утверждает, что Лена погибла в пятнадцать пятьдесят на станции «Вознесенская», а рабочий день в ее конторе заканчивается только в семнадцать ноль-ноль…
– Насколько мне известно, – возразила Глушенкова, – за несколько минут до гибели Елена Самохина отпросилась с работы, сославшись на недомогание. Так что ничего странного я здесь не усматриваю. Скорее это говорит в пользу версии о несчастном случае…
– Скажите, что вы делаете, когда чувствуете себя плохо и отпрашиваетесь с работы? – чуть прищурясь, спросила Антонина Петровна.
– Иду домой и ложусь в постель.
– А Елена в тот день не домой ехала. Она или направлялась в совершенно другое место, или специально ждала кого-то на железнодорожной платформе.
Антонина Петровна поднялась из-за стола и скрылась в доме. Через пару минут она вышла с картой города и разложила ее на столе.
– Вот, посмотрите сами. Это, – она указала пальцем на красную точку, – место, где Лена работала. А вот здесь, – палец опустился ниже, – Лена жила… А теперь посмотрим, где тут у нас находится платформа «Вознесенская»?
Палец Антонины Петровны проделал резкий зигзаг вправо.
– Не слишком ли замысловатый путь для больного человека, которому надо побыстрее добраться до постели?..
– "Вот это уже любопытно!" – подумала Валентина.
Между тем Антонина Петровна продолжала:
– Но интересно не то, что Лена очутилась на совершенно ненужной железнодорожной станции. Примечательна та реактивная скорость, с какой она туда прилетела. Пусть уж ваш Панфилов извинит нас за самочинное расследование, но мы сами поговорили с Лениными сослуживцами. И выяснилось, что с работы она ушла в пятнадцать тридцать пять, то есть за пятнадцать минут до гибели. Мы попытались повторить ее путь. Быстрее всего добраться до места можно на «автолайне», но и он привез нас к платформе за двадцать пять минут. Оставался еще один вариант: такси или частник. На Татьяниной машине мы в пятнадцать минут уложились, но тут нас смутило другое. Расспросив таксистов, мы узнали, что минимальная цена такого вояжа – стольник. А ведь Лена денег на ветер не бросала, все копила Насте на операцию. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы она так потратилась…
– "Да, повезло Елене Самохиной с подругами! – подумала Валентина. – Жаль только, что поблагодарить она их уже не сможет!"
Но сюрпризы еще не кончились. Частное сыскное агентство «Три подруги» копало глубоко.
– Теперь о главном: сегодня утром мы навестили Настю в больнице. Она нам рассказала о каком-то странном дяденьке, который зашел к ней в палату за полчаса до нас. Он шарил в ее вещах, будто искал что-то. Раньше она этого дядю никогда не видела.
– Может, врач? – предположила Глушенкова.