Рысюхин, давайте – за жизнь!
Шрифт:
Обо всём этом я узнал от смеющейся Мурки по мобилету, когда довольный выходил из конторы железнодорожных перевозок. Я словно по наитию решил заглянуть туда лично, а не связываться по телефону, и не зря. Хотел изначально узнать, где и в каком виде хранится предназначенный мне груз. Узнал — в транспортировочных ящиках. Сперва расстроился, представив объём работы для того, чтобы сперва распаковать и собрать, а потом опять разбирать, но тут меня настоящим образом осенило! Я, вспомнив кое-какие «детали ландшафта» аккуратно уточнил, можно ли погрузить ящики опять на платформу и отправить, скажем, в Буйничи? А разгрузить их
И тут — такие новости. Разумеется, я тут же поехал в гости, узнать подробности из первых рук и поддержать почти родственницу. По привычке заехал за гостинцами, но вовремя сообразил, что привезённый торт может быть воспринят Василисой как издевательство и повод для мести, поэтому быстро передумал, купил для хозяйки дома два цибика хорошего чая и, вместо выпечки, полкило маленьких солёных крендельков. Хм, надо будет попробовать их с пивом, но не сейчас. Ну, и за копчёностями по уже известному адресу заскочил.
Василиса приняла пакет крендельков с крайне недовольной мордочкой. Разжевала один, задумалась на несколько секунд. В той же задумчивости съела ещё два, после чего с тихим, чтобы не привлечь маму, победным кличем «Ха!» уволокла их к себе в логово — видимо, прятать. Я, с позволения вышедшей в прихожую Екатерины Сергеевны, отправился вслед. Постучав и получив позволение войти в Логово Премудрости.
— Что, тоже воспитывать будешь?
— Нет. Просто узнать хочу, за что ты так сильно ненавидишь бедного Мамонтова.
— Я?!
— Ну, а кто ему репутацию уничтожает старательно и последовательно?
— Это когда это?
— Да всю осень. Фраза про «кто мамонтёнка обидит — будет иметь дело со мной» — твоя же?
— И?
— Ну, и всё. Какая репутация будет у парня, если его девчонка защищает? Отвечу — никакой.
— Да ладно!
— Прохладно! Вася, у вас свои заморочки, у нас — свои. Ещё одна такая твоя фразочка или выступление в защиту, особенно без спросу, и всё — ему или в другой город уезжать, или вешаться, жизни не дадут!
Я немного, ладно, изрядно преувеличил и приукрасил, разумеется, но не слишком. Однако Василиса всё ещё сомневалась.
— Вася, девяносто девять из ста мужчин вообще не поймут, какая может быть проблема в том, что двое пришли на бал в одинаковой одежде. Более того, сочтут подобное поводом познакомиться поближе. Из вроде как готового понять процента — девять из десяти не увидят трагедии. Так и ты — не видишь очевидного для нас. Его уже подкаблучником считают, а он почему-то не хочет или не может тебе подзатыльник выписать. Стесняется, что ли…
На этой ноте я и вышел из комнаты.
Спросите, откуда такие подробности? Так встретил во дворе двух учениц из Васиного класса, лёгкий подкуп — и девчата, которых и так распирало от новостей и желания ими поделиться, начали выгружать их в свободные уши, только успевай отсеивать зёрна от всего остального.
За столом, когда перешли к десерту, Василиса демонстративно швыргала (вот не могу другим словом назвать это действо) чаем, так же демонстративно несладким. Её мама столь же демонстративно не замечала эту демонстрацию, а сёстры спокойно лопали выставленные на общий стол пирожные из Васиных закромов. Я, если честно, не смог бы. Потому как Василиса сопровождала каждое из них и каждый кусочек таким взглядом, что точно бы подавился. Но у Ириски и Мурки, похоже, был иммунитет, наработанный годами. И если старшая просто спокойно угостилась выпечкой, то средняя так старательно наслаждалась каждым кусочком… В общем, схватка двух артисток, иначе и не скажешь.
Мурлыкин, едва дождавшись окончания ужина, увлёк меня в кабинет. Там, странно хохотнув, он начал так:
— Юра, вы, наверное, будете смеяться, но…
— Опять нужен фургон для служебных нужд?
— Да. Мне уже неловко и затевать такой разговор…
— Василий Васильевич, а ваше ведомство не желает ли выкупить у меня данное транспортное средство?
— Даже так?!
— Ну, а что? Я всё равно его продавать собираюсь, за ненадобностью. Уже даже определённые шаги предпринял.
— Интересное предложение. Надо подумать и посоветоваться с начальством. Правда, не знаю, как оно выйдет по финансам.
— Я планировал, если не найдётся другого покупателя, продать ближе к лету как дом для путешествий или семейных поездок и выручить за него от пятнадцати до двадцати тысяч. Но, если между нами — всё, что сверх десяти тысяч уже будет в прибыль.
— Ну, если так… Поговорю. А пока, для ближайшей поездки?
— Берите, на тех же условиях что и в предыдущий раз. Только вот ещё: чтобы вода, техническая и питьевая, в баках не испортилась и вонять не начала — неплохо бы сменить и баки почистить, хоть химией, хоть магией. Так фургон с пустыми стоял, но ваши же, наверное, заправляли, когда ездили?
— Узнаю. Это надо, причём самим командированным, чтобы животами потом не маялись.
Больше до зимы ничего особенного не происходило. Грузовики Кротовского переделали вчетвером, не особо торопясь, за полторы недели. Сделали ещё один тонар, грузовик с универсальным кузовом, со съёмным тентом, и пикап для управляющего. Ещё даже не закончив с этой работой я, тяжко вздохнув, заказал с доставкой в Буйничи ещё трёх «заготовок» от того же графа, переделывать для нужд Викентьевки. И когда уже это закончится?!
Грузовики приехали в начале третьей декады ноября, их выгрузили и начали разбирать вообще без моего участия. Да и в целом — появились, силами геологов, нормальные чертежи всех заказных узлов и деталей, включая закладные для сидений. Шкловская бригада освоила все основные операции, хоть порой и путались. В итоге моя роль свелась к заказу заготовок, их оплате, надзору и, самое главное — к исполнению обязанностей сварочного автомата. А, ну ещё размещение и подключение артефактов. За неделю сделали пикап, один грузовик без кузова и у другого — только платформу и навесное оборудование, без наружной обшивки кабины и без сидений. Кстати, о последних — шорник из академии, получив такое количество заказов, пребывал в расстроенных чувствах: с одной стороны, хороший заработок, с другой — куча сверхурочной работы.