Рюрик
Шрифт:
Все вскочили со своих мест, заметались по гридне, закричали: послы бросились к Беску, военачальники метнулись к своему князю.
– Не подходить!
– крикнул Рюрик так, что все мгновенно отступили от него.
– Новгород хочет ещё варяжской крови вкусить! Пусть отведает! Ты готов?
– почти прорычал он Беску. Тот стоял с мечом наготове.
– Беско, опомнись!
– вдруг возопил Вышата, рванувшись в сторону Вадимова посла.
– Отрекись от клеветы, пока не поздно.
– Уйди прочь!
– яростно выкрикнул посол Вадима.
– Беско, отрекись!
– отчаянно взмолился ещё раз Вышата.
– Рюрик, подожди!
– Поздно!
–
Взметнулась седая прядь на голове Рюрика; вскинулась левая рука, сохраняя равновесие его натренированного тела; молниеносно обрушилась на врага правая рука с верным мечом, который и достал уязвимое место. Беско вскрикнул, схватился левой рукой за шею, не укрепив правого взмаха. Рюрик размахнулся ещё раз, и голова Беско покатилась к ногам Вышаты. Тело Вадимова посла рухнуло, залитое кровью.
Лица присутствующих сковал ужас. Все застыли на своих местах.
Вдруг раздался женский крик. Возле порога гридни лежала бесчувственная Эфанда. Все недоумённо переводили взгляд с князя на неподвижную княгиню и не шевелились.
Рюрик бросил меч. Рукавом отёр лицо от кровяных брызг. Пустыми глазами оглядел всех и с огромным трудом, отыскав в мелькавших перед глазами чёрных точках лицо Дагара, почти беззвучно попросил:
– Возьми послов под стражу как заложников. Остальное - потом… - и, шатаясь, направился к выходу из гридни.
Ромульд поднял Эфанду.
Рюрик оторопело уставился на них.
– Она всё видела, - тихо пояснил Ромульд, ожидая княжеского гнева.
– Вальдс!
– тихо позвал Рюрик.
– Подними слуг, утрой стражу, - и, посмотрев на бледное, бесчувственное лицо жены, судорожно всхлипнул…
А на следующее утро в той же, но выскобленной после ночного происшествия гридне Рюрик проводил спешный военный совет, на который созваны были военачальники всех трёх дружин и совет городской ладожской общины. Совещались о дальнейшей жизни варягов-россов на земле ильменских словен.
Рюрик был хмур, но решителен.
– Вальдс, - обратился он к главе дружины Трувора.
– Чую, ты хочешь вернуться в Изборск. Обжитое место, знакомые люди - всё понимаю. Но сейчас не время нам разъединяться. Вадим опять не даст покоя ни тебе, ни Фэнту. Фэнт, какую думу держишь ты?
Фэнт, не раздумывая, ответил:
– Правда твоя, князь, надо повременить.
– Мне опостылел Новгород с его кознями и вероломством, - резко проговорил Рюрик и, обратившись к главе ладожан, заявил: - Нынче же я и Фэнт двумя дружинами отправляемся в Новгород, там и определим свою судьбу и судьбу всех, кого заманил на свои земли хитрый Гостомысл. Не держи гнев на нас, ладожанин Мирошко, - сурово проговорил Рюрик и поклонился главе городской общины, пожилому словенину с открытым, добрым лицом, который низко склонил голову в ответ на поклон варяжского князя.
– Не хотят новгородцы ладить с нами, терпение наше испытывают. Кончилось терпение. Хочу идти войной на Новгород!
– зло воскликнул князь.
– Но вас, ладожан, как кровных братьев и сестёр, мы полюбили. Вас в обиду не дадим. Вальдс с дружиной будет охранять вас, как и прежде, в нашей крепости. Я и жён своих вам доверяю, с вами на время оставляю. Так что верь: вернусь и всё миром улажу, торжественно промолвил Рюрик и снова поклонился ладожскому старейшине.
Мирошко слушал князя, кивал головой, а когда
– Позволь речь краткую сказать, не откажи, Рюрик.
– Говори, Мирошко, - разрешил удивлённый князь и сел на своё место.
Все настороженно затихли.
– Я давно знаю Гостомысла, - начал Мирошко, ожидавший, что варяги при одном только имени новгородского посадника взбудоражатся. Так и есть. Все заворчали, загудели, но Рюрик прикрикнул;
– Я позволил ему глаголить! Военачальники примолкли и опустили головы.
– Я понимаю ваш гнев, - спокойно продолжил ладожанин, - но не верю, чтобы это Гостомысл злоумышлял противу тебя, Рюрик! Не верю!
Все опять возмущённо загудели.
– Не гудите! Дайте сказати мне все, что я должен вам сказати, - без обиды потребовал тишины Мирошко.
– Ведь Гостомысл рисковал своею головою, когда позвал вас сюда, - искренне сказал он и в наступившей тишине убеждённо добавил: - Но всё же позвал! Ох, как много у нас ещё буйных голов, и со всеми он пытается рядиться!
– горячо проговорил ладожанин и, видя, что все понемногу заинтересовались и слушают его, с болью в сердце продолжил: - Ему приходится быть лисом, а порой и волком; но вот с Вадимом ему миром не поладить. Тут застрельщик всех бед, ясное дело, - Вадим!
– горестно вздохнул Мирошко.
– Я тебя вот о чём просить буду, Рюрик, - взволнованно продолжил он.
– Не губите понапрасну новгородцев, кровь зря не проливайте! Возьмите лишь Вадима! Он ныне стоит того, - с горечью признал Мирошко и грустно добавил: - Хоть и бывал зело храбр в боях со кочевниками и славу завоевал себе немалую…
Все затихли и уставились на Рюрика. Князь молчал. Со склонённой головой слушал он Мирошко и очень бы хотел поверить его простым, сердечным словам, но в душе был такой мрак, что ничему хорошему не верилось.
– Коли хочешь чего выведать о новгородском посаднике, то допроси Вышату, - тихо посоветовал Мирошко Рюрику, понимая и сочувствуя ему.
– Он много лет с ним во друзьях…
Рюрик поднял голову, хмуро посмотрел на ладожанина и глухо проговорил:
– Дагар, пусть введут Вышату.
Посол вошёл осунувшийся, с чёрными кругами под глазами от бессонной ночи.
Он как-то дико посмотрел на всех и отрешённо стал ждать своей участи.
Рюрик понял его состояние, но спросил жёстко:
– Вышата, вспомни, после того как убили Сигура и Триара, не проговорился ли Гостомысл, что знал об этом.
Вышата недоумевающе уставился на князя варягов и никак не мог сообразить, что от него требуется. Ноги едва держали его.
– Сядь, - догадался предложить ему Рюрик. Посол сел на складной табурет и вытер слабой рукой пот со лба.
– Пусть принесут ему отвар наперстянки, - распорядился князь.
Вышата дрожащей рукой взял ковш с тёплым отваром и сделал несколько жадных глотков.
– Ты понял, о чём я тебя спросил?
– обратился к послу Гостомысла Рюрик, когда тот немного ожил.
– Да, - слабо отозвался тот.
– Сможешь говорить?
– тихо и с неподдельным участием вдруг спросил его Рюрик: он вспомнил, что он сам переживал, увидев убитых братьев.
– Да, - уже чуть твёрже ответил Вышата и, не дожидаясь дальнейших расспросов, медленно и тихо заговорил: - Гостомысл в те годы был на перепутье.
– Все недоумённо переглянулись, но смолчали.
– Да-да!
– тихо заверил всех посол и пояснил: - Ни Синеус, ни Трувор не пожелали миром раскрыть тайны машин нашим воинам. Они подозревали всех нас в коварстве.