Рюрик
Шрифт:
– И нам тяжко, и мы!
– подхватили старейшины веси, мери и дреговичей.
– К вам управы пришли искать… Уймите вы своих на Ильмене.
Мужья новгородские смущённо молчали, не зная что и отвечать на эти вполне справедливые укоры.
– Почтенные старейшины, что и сказать вам, не ведаем мы, - потупив глаза, заговорил заменявший Гостомысла посадник из степенных бояр.
– Стыдно нам, ой, как стыдно, а что поделать с нашей вольницей - не знаем. Слабы мы после варяжского нашествия, сами вы видите; как гнали мы варягов, полегли наши силы ратные на поле бранном, да и до этого ещё варяги как пришли, многих побили, вот теперь никто
– Большое спасибо вам за слово это, за признание честное!
– крикнул старейшина кривичей.
– Не потаили вы от нас правды, хотя и горька она, вот и мы теперь вам тоже скажем, что решено у нас на нашем вече… Тоже правдиво скажем. Хотите ли выслушать нас?
– Говори! Говори! Слушаем!..
– раздалось со всех сторон.
– Решили мы сами от вашей вольницы обороняться огнём и мечом, решили разорить гнезда разбойничьи на Ильмене, и прямо говорю: идём на вас войною.
– И мы с кривичами пристанем!
– выступил посланец мери.
– Скажи своим: и меря вместе с кривичами на Ильмень боем идёт!
Выступил старшина дреговичей.
– Правду сказал посланец кривичей, - заговорил он, - и нам, дреговичам, не остаётся ничего другого делать, как взяться за оружие и всем вместе идти на вас войною! Знайте же это…
– Война так война! Бой так бой!
– закричали более молодые и горячие из собравшихся на вече, - Ишь чем пугать вздумали. Не таких мы видали… На что варягов - и тех прогнали! А варяги не чета вам! Суньтесь только - всех повырежем…
– Не без нас вы и с варягами справились!
– возразил кривич.- А вот что я скажу вам, если отвернётся от нас ратное счастье, так порешили мы обратиться за помощью к ханам козарским…
Как громом поразила эта весть новгородцев…
– Опять польётся кровь славянская!
– с горем воскликнули бояре. Прогневали, видно, Перуна мы, ослепляет он нас! Брат на брата смертным боем идёт и чужаков на брата ведёт… Страшное дело!.. Грозное дело!..
Вдруг всё вече как-то странно заволновалось… В толпе раздались крики изумления и восторга, почти все обнажили головы.
– Что случилось, что там?
– послышались тревожные вопросы с вечевого помоста.
– Гостомысл! Гостомысл!
– раздались им в ответ громкие, радостные крики.
VI. ГОСТОМЫСЛ
Страха не страшусь,
Смерти не боюсь!
Лягу за царя, за Русь!..
Действительно, Гостомысл захотел присутствовать на этом последнем в его жизни вече… Дряхлый старец не мог идти сам. Ноги давно уже не держали его ветхого тела, он приказал нести его на носилках… Было что-то торжественно-трогательное в этом шествии… Четверо рослых здоровых молодцов, на лицах которых ясно выражалась глубокая скорбь, высоко несли лёгкие носилки, где полулежал-полусидел ветхий старец с поникшей на грудь головой.
25
«Жизнь за царя» («Иван Сусанин») - опера М. И. Глинки.
Длинные седые волосы его развевались на ветру"
Окружавшая вечевой помост толпа с почтением расступилась, пропуская вперёд носилки. Сердца всех забились надеждой - все предвидели, что Гостомысл, много раз выручавший народ славянский своим Мудрым словом, и теперь найдёт выход из того положения, в которое поставили приильменцев их раздоры.
Носилки с Гостомыслом внесли и поставили на площадку вечевого помоста у самого колокола.
Сразу затихло всё кругом.
– Знаю я, что собрались вы толковать о важных делах, - заговорил Гостомысл, - как степенный муж новгородский и посадник старший, пришёл и я принять участие в вече… Поведайте мне, о чём говорите…
Гостомыслу передали слова кривичей, передали также пожелания других соседних племён примкнуть к ним и вместе идти войною на приильменцев и Новгород.
– Не страшны нам они. Что кривичи? Что меря и остальные?
– говорили Гостомыслу.
– Они грозят нам козарскими ханами; не бывать этому… Мы истребим их до единого, не оставим даже и на племя.
Гостомысл в ответ на эти слова покачал головой.
– Слушайте, мужи новгородские, скажу вам правдивое слово. Слушайте вы, старейшины кривичей, и мери, и веси, и дреговичей, всех вас одинаково касается это дело. Побьёте вы, мужи новгородские и старейшины ильменские, всех их, - кивнул Гостомысл в сторону старейшин соседних племён, - что же из этого? Вспомните, какую кровь вы прольёте? Своих же ведь. И кривичи, и другие - те же славяне. А разве мало в Нове-городе семей, где матери, жены у соседей взяты, разве мало и дев приильменских к соседям ушло? Вспомните вы и подумайте, что вы затеяли.
Гробовая тишина стояла кругом. Вечевики затаили дыхание, боясь пропустить хоть одно слово из речи своего старого посадника, а он воодушевлялся всё более и более.
– Напитается братскою кровью славянская земля, - продолжал Гостомысл, - так легче ли будет? Всё на Ильмене пойдёт по-старому и всякий чужеземец, как варяги, придёт и захватит нас, в рабов обратит.
– Так что же делать?
– раздались голоса.
– Как поступить, как? Не стало меж нами правды!
– И не будет её вовек, если сами вы не образумитесь. Знаю я, восстал на Ильмене род на род. Не виню я старейшин ни в чём, каждый из них себе и своему роду добра и правды ищет, да в том-то и дело, что у каждого из нас правда-то своя. Один думает так, а другой - по-другому. И никогда на Ильмене кровь и раздоры не прекратятся, если только во всей земле славянской не будет одной только правды, правды равной для всех.
– Где же нам искать её, скажи, Гостомысл? Справедливо ты говоришь, что нужно нам одну только правду, только где она?
– заговорили кругом.
– Где? Слушайте, скажу я вам сейчас. Между кем идут раздоры у нас? Между родами. А родича если родич обидит, у кого он правды и суда ищет? У старейшины. И знаю я, что находит он свою правду! Родич на родича смертным боем не идёт, а род на род, чуть что, с мечом поднимается. Отчего так? Оттого все, что не у кого родам в их несогласиях между собой правды искать. Не к кому за судом скорым и милостивым обратиться, вот что. Что с семьёю бывает без хозяина? Брат с братом враждовать начинает, если старшего не остаётся, так и у нас на Ильмене. Вот подумайте над моими словами да догадайтесь сами, что мы должны делать.