Рюрик
Шрифт:
Вопрос открыт по сей день.
Следующую интригующую деталь к описанию эпохи Рюрика добавила Никоновская летопись.
К патриарху Никону (как можно было бы подумать) эта летопись не имеет отношения, хотя при кафедре Никона в середине XVII в. летописные своды тоже составлялись. Просто один из списков этой летописи принадлежал патриарху. Сама же летопись была составлена в первой половине XVI в., вероятно, при кафедре другого первосвятителя русской церкви, митрополита Даниила.
Никоновская летопись – огромное, обстоятельное сочинение. Ее создатели опирались на множество самых разных источников: другие летописи, народные предания, архивные документы. Не все из этих источников определены – многие,
На основе Никоновской летописи были созданы два других замечательных памятника русской книжности. Первый – это уже упоминавшаяся «Книга степенная царского родословия». Второй – это Лицевой [37] летописный свод – колоссальная энциклопедия по русской и всемирной истории в десяти томах (один до наших дней не сохранился). В Лицевом своде каждый лист несет миниатюру, всего их больше 16 тысяч!
37
Лицевая рукопись – рукописная книга, содержащая иллюстрации-миниатюры. Среди русских лицевых рукописных книг летописей очень мало. Самая ранняя из них – Радзивилловская летопись XV в., включающая «Повесть временных лет».
В числе известий Никоновской летописи, источник которых неясен, – рассказ о Вадиме Храбром, еще один загадочный «штрих к портрету» Рюрика.
Рюрик и пришедшие с ним на Русь скандинавы чем-то обидели жителей Новгорода. И через два года после вокняжения Рюрика началось славянское восстание. Рюрик восстание подавил и убил его предводителя по имени Вадим. Вместе с Вадимом лишились жизни многие новгородцы, участвовавшие в мятеже.
Весь летописный рассказ об этом восстании уместился в одно предложение:
«В лето 6372 (864 г.) убиен бысть от болгар Осколдов сын. Того же лета оскорбишася Новогородци, глаголюще: «яко быти нам рабом и много зла прияти от Рюрика и рода его». Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих новогородцев советников его…»
Сразу обратим внимание и на известие Никоновской летописи о смерти сына Аскольда «от болгар». Зная историю походов сподвижников Рюрика на юг, можем заключить, что речь здесь идет о Дунайской Болгарии, Первом Болгарском царстве. Что стоит за этой заметкой – вымысел автора XVI в. или реальный, но не дошедший до нас древний источник, – неясно (как и в случае со всеми остальными дополнениями «канонической» легенды). Во всяком случае, какая-то война между «хаканом норманнов» и Болгарией вполне могла иметь место. Кстати, в Никоновской летописи есть и другие непроверяемые рассказы об Аскольде и Дире – например, упоминается их поход на племя полочан, будто бы имевший место в 865 г., после раздачи Рюриком своим приближенным Полоцка в числе прочих городов…
Был, вероятно, возможен и конфликт скандинавской верхушки Северной Руси с местной племенной знатью. Рассказ о бунте Вадима красивый, но как обстояло дело в действительности? Может быть, поздний летописец знал что-то, чего не знали редакторы «Повести временных лет»?
Кто такой Вадим? О каких новгородцах идет речь в Никоновской летописи, ведь археологических данных о существовании Новгорода в IX в. нет (впрочем, для поздних летописцев этот факт неважен – уже редакторы «Повести временных лет» уверенно отправляли Рюрика в несуществующий город). За что этот Вадим получил прозвище Храбрый (если это прозвище)? Что означает его имя, встречающееся до XVIII в. только в этой летописной заметке? На все эти вопросы ответа нет, и любая попытка тех или иных авторов реконструировать события, показать, как складывается какая-то «оппозиция» Рюрику, в красках представить борьбу славянской знати против князя-чужеземца – все это, увы, не более чем фантазии…
Скудость наших источников по истории IX в. привела к тому, что любое новое известие, пусть даже спорное, сразу же вызывает множество толкований и домыслов. За одной строчкой летописного рассказа ученые и литераторы увидели целую эпическую историю о том, как местный герой – славянин противостоит пришельцам-варягам. Уже в XVIII в. Вадим сделался героем исторических трагедий, причем в этих сочинениях появились вымышленные родственники героев, например, дочь Вадима, в которую по сюжету влюблен Рюрик. А что оставалось делать драматургам – в летописном рассказе действующих лиц, мягко говоря, немного! Сложно требовать исторической достоверности от авторов художественных произведений – у них другая задача: создать яркие образы героев, показать этих героев в динамичном действии. Для таких задач сюжет с убиением Вадима с его четкой оппозицией «варяги – новгородцы» вполне подходит. Но и ученые-профессионалы иногда рассматривают историю Вадима как некий реальный факт.
И наконец, поговорим о самом реальном из всех летописных современников Рюрика. Конечно же, это Вещий Олег. По сообщению «Повести временных лет», Рюрик, умирая, передал ему княжение и «вдал на руки» своего сына Игоря, который был еще очень мал. Из этого краткого сообщения также следует, что Олег «от рода им суща», то есть был родичем Рюрика.
Князь Олег – первый князь, с которого «Повесть временных лет» начинает историю Руси. В начале нашей древнейшей летописи приводится расчет лет от сотворения мира до начала русской истории – «а от перваго лета Михаилова до первого лета Ольгова русского князя лет 29». В этом списке ключевых для средневекового автора исторических фигур нет Рюрика, и мы помним почему: история Рюрика появилась в летописи «задним числом» и с конкретными политическими целями.
Имя Олег – скандинавское, это искаженное имя Хельги – «Священный». На страницах летописи он получил прозвание Вещий. Прозвание это связано с эпизодом похода Олега на Царьград в 907 г. Византийцы внесли Олегу отравленное угощение, но князь распознал отраву. «Несть се Олег, но святый Дмитреи [38] , посланный на ны (на нас. – М.С.) от Бога!» – сказали пораженные греки…
В 882 г. Олег двинулся на юг с большим ополчением, в которое вошли выходцы из различных славянских и финских племен северного «суперсоюза» (так некоторые ученые называют эту большую конфедерацию племен). Он пришел в Смоленск, посадил там своих мужей и двинулся дальше, к Киеву, где правили Аскольд и Дир.
38
Имеется в виду священномученик Дмитрий Солунский.
Археологически Смоленска в IX в. еще нет. Нет его и в следующем столетии. Только в середине XI в. появятся древнейшие напластования этого города. А вот Гнездовское поселение, предшественник Смоленска, появилось как раз на рубеже IX–X в. Не отразилось ли его основание Олегом в этом летописном рассказе?
Прибывший в Киев Олег выдал себя за купца и обманом убил Аскольда и Дира. В летописном рассказе Олег обращается к норманнским правителям Киева, показывая им маленького князя Игоря:
«Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода!»
Таким образом, для древнего читателя летописи убийство Аскольда и Дира выглядело как совершенно оправданное действие – установление на Юге власти законной княжеской династии. Наступила эра династического единства: князья одного рода отныне будут править в обоих крупнейших городах Руси. Первый такой случай четко зафиксирован в X в. – в Новгороде будет княжить сын Игоря, князь Святослав.
Так начались приключения на юге Восточноевропейской равнины второй волны русов, значительно более мощной, чем первая. Эта волна уже хорошо известна археологически – самые ранние скандинавские древности южной Руси и Гнездова относятся к началу Х в.