Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов
Шрифт:
Однако прежде, чем рассказывать обо всем этом, следует сказать об Андрее Васильевиче Экземплярском, благодаря капитальному труду которого «Великие и удельные князья северной Руси в татарский период» (СПб, 1889–91), было, в сущности, положено начало «научному изучению» истории Древней Руси. Многие вопросы, поставленные Экземплярским, многие сделанные им выводы ставили под сомнение концепции «официальной истории». Труд его не переиздается уже более ста лет; ни в «Большой советской энциклопедии», ни в «Исторической энциклопедии» ему не нашлось места. Он не был «глобалистом», создателем «концепций»; он был очень серьезным человеком, тщательно собирающим и анализирующим материал. Даты его жизни: 1846–1900. Окончив историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, он преподавал историю; в частности, в гимназиях Екатеринбурга и Перми. Кроме уже упомянутого труда, ему принадлежит и другой — «Угличские владетельные князья» (Ярославль, 1889), а также ряд статей для «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Ефрона…
Ну вот, а теперь будем говорить об Андрее Ярославиче…
Впервые он упоминается в летописях в 1238–39 году в записи о сыновьях Ярослава-Феодора, спасшихся от «татарского погрома». Запись эта сделана не современником события, сделана она значительно позднее. Иные историки полагают ее позднейшей тенденциозной вставкой. И правда, едва ли именно сыновьям Ярослава могла грозить опасность; ведь он признал власть Орды, не оказал помощь брату и племянникам в сражении на Сити, и в результате гибели брата получил великокняжеский престол во Владимире… Андрей и Александр были братьями по отцу, были ли они братьями по матери — неизвестно. Да и по отцу они были особыми братьями — феодальными аристократами. Возможно, они и не воспитывались вместе и даже и мало знали друг друга. Александр во всяком случае, с малых
Впрочем, существует один источник, который позволил бы довольно точно датировать возраст Андрея… Однако «использовать» сведения из этого источника следует, вероятно, очень осторожно. Речь идет о четырех текстах мордовских песен-баллад, героем которых выступает Андрей Ярославич. Эти тексты относят рождение Андрея Ярославича ко времени мордовских походов его отца Ярослава-Феодора, то есть к 1229–1230 году. Ярослав и его брат Юрий действительно интенсивно захватывали и колонизировали земли, заселенные мордовскими племенными образованиями. Тогда был основан и Нижний Новгород… Основным противником Ярослава назван мордовский правитель Пургас, лицо полулегендарное. Ярослав якобы женится в знак примирения с Пургасом на его дочери, красавице Утяше. Князь дает ей имя Анастасия и обещает сделать ее своей «меньшой княгиней». «Старшая» жена князя, узнав о его браке, подсылает к «меньшой княгине» убийц, которые и убивают ее «в амбаре». Маленького Андрея спасает его кормилица, «боярава Анка», подменив его своим сыном. Далее князь объявляет Андрея своим любимцем («уродимой»). Андрей просится в битву, отец его отговаривает, Андрей обещает быть храбрым, воздвигать курганы из человеческих голов и мостить мосты из костей… Последний эпизод — сын просится в битву, его не пускает мать, он обещает быть храбрецом, строить башни из голов и наводить мосты из костей; так вот совершенно аналогично ведет себя молодой царь в песне о Павле Петровиче… «Чудесное спасение» также весьма распространенный мотив. Вероятно, единственной «исторической» информацией можно признать «мордовский брак» Ярослава и рождение от этого брака сына, которого князь «признает»… Но никаких летописных подтверждений «мордовской версии» рождения Андрея Ярославича не существует. Однако следует отметить, что если признать рождение Андрея Ярославича в 1229–30 году, то ко времени своего недолгого пребывания в Новгороде он окажется подростком двенадцати-тринадцати лет; то есть он мог и оставаться какое-то время в Новгороде и даже отличиться в битве… Забегая вперед, отметим, что летописные свидетельства рисуют брак Андрея именно как первый, наиболее законный в глазах церкви брак, сопровождаемый торжественным венчальным обрядом и пышными торжествами. Но если предполагать, что Андрей не намного моложе Александра, то получится, что он впервые женился едва ли не тридцати летним, что для нравов Рюриковичей совершенно невероятно. По «мордовской версии» ему от силы двадцать один год. Кроме того, «мордовская версия» объясняет возможность женитьбы Андрея на дочери Анны Мстиславны: он не сын Феодосии и, следовательно, не является двоюродным братом дочери Анны и Даниила Галицкого… Впрочем, имеется одно очень интересное сообщение об Андрее Ярославиче. Это запись в так называемой Иоакимовой летописи, частично сохранившемся летописании, которое велось от имени патриарха Иоакима в царствование Иоанна-Асена И, царя дунайских болгар. Иоаким пишет о намерении Ярослава женить сына на дочери Иоанна-Асена II, Елене. О развитии этих планов и об их крушении ничего не говорится, но дается описание внешности Андрея — у него «пестрые глаза», круглое лицо, белая кожа и волосы, «подобные пшеничным колосьям». Вероятнее всего, это никакой не портрет, а некое клишированное описание «подобающей внешности»; причем клише скорее всего заимствовано у Михаила Пселла, доведшего подобные клишированные описания внешности до своего рода совершенства. Удивляют здесь только «пестрые глаза», канонически присущие именно описаниям красоты в арабских и персидских, а позднее в турецких текстах. Правление Иоанна-Асена II завершилось в 1241–1242 году. Следовательно, речь могла идти о браке несовершеннолетних, подростков, детей; это, впрочем, очень часто практиковалось в средние века. (Забегая вперед, отметим, что Андрею Ярославичу вообще повезло на «клишированные» описания красивой, «подобающей» внешности. Мы еще об этом скажем.)… На короткое время (конец тридцатых годов) Андрей Ярославич даже часто (в сравнении с другими Рюриковичами, его современниками) упоминается в «иноземных» источниках. Впрочем, о возрасте его ничего не пишется. Но упоминается он именно в связи с брачнодинастическими планами своего отца. В частности, Георгий Акрополит и Никифор Влеммид пишут о желании Ярослава женить сына на Констанции, дочери известного Фридриха Гогенштауфена, которая стала женой Иоанна Дуки Ватаца в конце концов. Известны конфликтные отношения Гогенштауфена с папой Иннокентием IV. Можно ли полагать, что Ярослав мечтал о создании некой коалиции, некоего союза с Европой «через голову» Рима?.. Любопытно, что и в случае с Иоанном-Асеном, и в случае с Гогенштауфеном речь шла не о том, чтобы привезти иноземную принцессу на Русь, что было бы естественно, но именно о том, чтобы ехать Андрею Ярославичу… Должен ли он был таким образом «споспешествовать» планам отца? Опять же — нет ответа… Описания его внешности и занятий, вероятнее всего, использование клише, хотя и любопытны в определенном смысле. «Лицо у него округлое и светлое, а глаза очаровывают светоносною причудливой пестротою и ясным доброжелательством взгляда», — пишет Никифор Влеммид, придворный хронист никейского императора Иоанна Дуки Ватаца. Никея далеко от Владимира-на-Клязьме, но как раз в это время в Никее находится печатник Даниила Галицкого, этого печатника утверждают в Никее митрополитом всея Руси; после возвращения он, вероятно, некоторое время колеблется, оценивая ситуацию, и наконец принимает сторону Александра… Георгий Акрополит характеризует Андрея Ярославича следующим образом: «Говорят, что он пристрастен к чтению благочестивых книг и владеет греческим языком свободно, как родным славянским наречием…» О возрасте снова не упоминается; и вообще — запись странная, скорее соответствующая человеку, принявшему или решившему принять монашество… Невнятное упоминание Альбериком некоего Андрея, «наследника короля Руси», все же, скорее всего, относится к одному из сыновей Даниила Галицкого, Андрею по прозванию Шварно («Быстрый»); ведь еще отец Даниила, Роман, называл свои владения «королевством»…
Таким образом, ко времени смерти Ярослава-Феодора Андрею может быть от семнадцати до двадцати семи, примерно, лет. Обычно, в попытках определить возраст Александра и Андрея отталкиваются от возраста одного из младших сыновей Ярослава, это Василий, год его рождения указан в летописях — 1241, кто была его мать — не указывается. Обычно исходят из того, что Александр и Андрей были старшими сыновьями и, следовательно, могли родиться в первые годы брачной жизни своего отца… Но, как видим, никаких точных критериев здесь нет. Впрочем, определить даты жизненных событий других Рюриковичей не легче…
Смерть Ярослава-Феодора достаточно таинственна. Фактически он первый русский князь, изъявивший свою покорность Орде. Действительно ли он уже тогда лелеял планы начать борьбу с монголами — неясно. Во всяком случае, он был послан из Орды в Каракорум, в собственно монгольские земли. Плано Карпини пишет, что Ярослав «не получил должного почета»; он же предполагает, что Ярослав даже был отравлен матерью хана Гуюка, Туракиной, которая якобы грозилась отравить и сына Ярослава, Александра… Ярослав действительно умер на возвратном пути домой… Но все предположения об отравлении, сделанные Плано Карпини, выглядят достаточно странно. Вспомним, что не один Ярослав уже побывал в Орде. Когда ордынцам что-то не нравилось в поведении Рюриковичей, князей просто казнили; не было никакой нужды прибегать к таинственным отравлениям; Орда знала свою силу и не боялась Рюриковичей. Немолодой уже Ярослав, измученный дальней дорогой, мог умереть и без «помощи» яда…
После смерти Ярослава, великого князя Владимирского, на престол садится его младший брат Святослав-Гавриил. Кажется, все «по правилу». Летописи указывают, что Святослав наделил сыновей Ярослава в соответствии с личным распоряжением Ярослава. Если и было это завещательное распоряжение, то оно до нас не дошло. Более того, сыновья Ярослава тотчас выказали свое недовольство возвышением Святослава… Какими «правовыми основаниями» они руководствовались, нам неизвестно и понять трудно. Кажется, им уже было совершенно безразлично и «народное право» старшего в роду (Святослава-Гавриила) и складывающееся право старшего в семье, то есть старшего из сыновей одного отца. Они в борьбе за власть исходили из каких-то иных критериев, нам непонятных. Но совершенно ясно, что какими-то критериями они должны были руководствоваться, как-то должны были прокламировать свои права, декларировать… Каким уделом наделил Андрея Святослав, неизвестно; как неизвестно и то, был ли Андрей при жизни отца «посажен» на какое-либо княжение. Вероятно, нет. Возможно, он находился при отце в связи с намерениями последнего создать военный союз, скрепленный династическим браком… Вскоре после распоряжений Святослава мы застаем, согласно летописным известиям, следующую картину: Александр и Андрей едут в Орду, а Михаил Хоробрит сгоняет Святослава с владимирского стола и садится сам… Остается неясным, кто из братьев первым отправился в Орду. Как мы уже говорили, летописи не знают пиететного отношения к Александру. О чем может говорить упоминание того, что Александр поехал в Орду вслед за Андреем, «по брате»? Если Андрей поехал первым, если это действительно так и было, то почему он поехал первым?.. Все это очень странно… На чем Андрей мог основывать свои права? На том, что находился при отце во Владимире? Он располагал какими-либо распоряжениями отца? Но если сообщения о планах Ярослава верны, то Андрей и вовсе должен был покинуть северо-восточную Русь… И наконец, чего ожидали братья от Орды? Блюстителями каких прав должны были выступить ордынские правители? Каким образом ордынцы «регулировали» престолонаследие на Руси? Судя по конкретным результатам, они поступали очень просто: предоставляли преимущественные права тем князьям, которые умели с ними ладить, чье правление было выгодно Орде… И еще два вопроса? Если все-таки первым поехал Александр, значит, он не опасался никаких таинственных отравлений; или он желал показать, что в отличие от отца, он безоговорочно послушен будет новой власти? Если же Андрей поехал первым, то как это соотносится с его дальнейшим поведением? Или мы должны признать Андрея отличным дипломатом, который действовал очень логично: сначала добился того, что новая власть утвердила за ним великое княжение; затем, уже будучи великим князем и, соответственно, обладая определенными возможностями, начал подготовку к борьбе с этой же новой властью… И еще вопросы. Кого братья застали в Орде? Судя по свидетельствам, все же Батыя, а не его сына Сартака. На чьей стороне первоначально были ордынцы — Александра или Андрея?..
Во всяком случае те «проблемы», с которыми прибыли братья Ярославичи, не были решены в Сарае. Братья были отправлены в монгольские земли, в ставку великого хана всех монголов — в Каракорум. Какие сложные дипломатические ходы за всеми этими распоряжениями и действиями стояли, сегодня очень трудно, практически невозможно понять, хотя домысливать можно бесконечно… Дорога в Каракорум была долгая и трудная. Мы знаем ее по описаниям того же Плано Карпини, Рубрука и Андре Лонжюмо. Ехали братья вместе, или порознь, какие были их отношения; можно только гадать… Каракорум (Хара-Хорин) представлял собой даже и не город (даже в феодальном смысле), а именно ханскую ставку. Находилась эта ставка у восточного подножия Ханчайских гор в верхнем течении реки Орхон и включала в себя дворцовый комплекс и жилища знати и «обслуживающего персонала» — юрты и некоторое количество каменных домов, дворец был выстроен из гранита, кровли из полированной черепицы восходили уступами. Огромные изваяния — каменные черепахи — украшали подходы к дворцу. Одна из этих черепах и остатки дворцового комплекса сохранились до настоящего времени. В одно время с братьями Ярославичами находились в Каракоруме доминиканский монах Асцеллин, некий Мауро Орсини и посол французского короля Людовика IX, францисканский монах Андре Лонжюмо. До них побывали в Каракоруме Плано Карпини и Рубрук. Благодаря писаниям этих людей, мы довольно много знаем о ханской ставке, где обретались представители самых разных верований, извергали кумыс трубы серебряного фонтана, работали прекрасные мастера-ювелиры: киевлянин Козма и француз Гильом Буше, и была замужем за монгольским сановником парижанка Пакетта.
И в эту пестроту вписались и «русские принцы»… В частности, Андре Лонжюмо в «Хронике путешествий» приводит любопытный эпизод, с которым не мог не быть знаком Шекспир, любивший подобное занимательное чтение; тем более, что «Хроника» была переведена на английский язык… Так вот, любопытный эпизод из «Хроники» Лонжюмо: ханша беседовала с братьями в присутствии других гостей дворца и сановников. Братья не пользовались переводчиком, другие гости дворца к услугам переводчиков прибегали, не владея языком монголов (впрочем, это и не был один язык, а разные диалекты). Во время беседы Андрей Ярославич вдруг вырвал у одного из трубачей при троне его трубу и спросил ханшу, может ли она играть на этом инструменте; она отвечала, что нет; на что князь ей ответил, что на нем самом тем более играть нельзя… Интересно, что у Шекспира в известном эпизоде «Гамлета» не «флейта», а именно «recorder» — старинный инструмент наподобие трубы… О дальнейших отношениях братьев с правительницей Лонжюмо не сообщает и более о них не упоминает…
Пикантная подробность: в Каракоруме братья застали не хана Гуюка, уже умершего, и не хана Мункэ, вступившего на престол позднее, но вдову Гуюка, Огул-Гаймиш. Кажется, ее никто не выбирал правительницей, она заняла великоханский трон самовольно и соответственно правила очень недолго. Но Александр и Андрей побывали в Каракоруме именно в этот недолгий период ее правления. Таким образом, мы можем думать, что Андрей Ярославич добыл ярлык на великое княжение самым простым способом, то есть близкими отношениями с правительницей… Но что бы там ни было, близкие отношения, или чудеса дипломатии; а ярлык на великое княжение владимирское был дан Андрею. Александр получил великий стол в Киеве, совершенно для его планов ненужный и непрестижный…
Таким образом, покамест, по своим действиям, Андрей Ярославич предстает перед нами сильным политиком, который умеет добиваться желаемого. При этом нет никаких данных о том, чтобы он запятнал себя предательством, какими бы то ни было недостойными действиями… После каракорумского распределения великих столов конфликт Андрея и Александра неминуем. В сущности, брат Андрей — единственный сильный противник Александра в северо-восточной Руси. Михаила уже нет в живых, остальные братья и дядя Святослав не столь активны и не представляют особой опасности для Александра… Любопытно, что об этом шекспировском противостоянии двух братьев наши историки до недавнего времени предпочитали не упоминать вовсе, или упоминать вскользь, глухо. Оно и понятно, ведь это противостояние явно бросает тень на «мифологизированный» образ Александра…