Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов
Шрифт:
Для чего это? Не бред ли это?…»
Таким вот образом идеи Гумилева критиковались… задолго до написания его книг… Но — снова повторим — советскому и постсоветскому читателю эта критика известна не была, да и российскому современному читателю она фактически неизвестна…
И вполне естественно, что одна порочная теория, не подвергнутая открытой критике (а в данном конкретном случае критика либо неизвестна, либо просто замалчивается), так вот, одна такого рода порочная теория порождает, естественно, другие, уже нелепые до смешного, но в определенных условиях (а условия-то сложились «определенные»; те, в сущности, о которых много лет тому назад писал Ильин); так вот, в этих вот «определенных условиях» самые нелепые идеи и концепции начинают, что называется, «работать», находят приверженцев и почитателей… Так идея о «монголах-союзниках» породила забавный выверт Фоменко и Носовского… Об их книге я уже упоминала в первой главе, и понимаю, что меня даже могут упрекнуть в том, что я уделяю внимание подобной «чуши», подобному «бреду». Но я понимаю, что эта самая «чушь», этот самый «бред» могут оказывать свое влияние… Фоменко и Носовский и сами не скрывают, что их идея о якобы сдвинутой хронологии, о том, что история человечества гораздо «короче», — всего лишь «продолжение» теоретических построений Н. А. Морозова (1854–1946), революционного
— Вы говорите это мне, историку? Вы… вы…
Он побледнел, черная борода его ушла в рот. Все-таки перетянуть человека тростью…
— Да-да, Акрополь построили не греки, а крестоносцы! — кричал я. — Они нашли мрамор и…
Он зашагал от меня, не слушая, со своей бахромой на штанах и в беспорядочно надетой старой лондонской шляпе.
Мы с ним помирились… и он объяснил мне, в чем мое, а значит, и Морозова, невежество. Я с ним согласился, что древний мир был, хотя многие прозрения шлиссельбуржца до сих пор мне светят.
Как бы там ни было, но то, что он создал свою систему отрицания древнего мира, гениально. Пусть сама система и невежественна, но сам факт ее создания, повторяю, гениален, если учесть то обстоятельство, что Морозов был посажен в крепость на двадцать пять лет, то есть лишен общения с миром по существу навсегда.
— Ах, вы меня лишили мира! Хорошо же! Вашего мира не было!»…
Взгляд Олеши на теории Морозова — характерный взгляд творца поэтической прозы — «да, это невежественно, но зато как это оригинально!»… Увы, Носовский и Фоменко в качестве последователей Морозова уже не столько «оригинальны», сколько комичны. И тем не менее, даже эти построения могут кому-то показаться правильными, именно в силу своей примитивной «доступности», которая как раз и не требует «нормальной логики»… Развивая тезис Гумилева о том, что «татарского ига не было», Фоменко и Носовский естественным образом пошли дальше и смело предположили, что… и самих «татар» тоже не было. Но тогда что же было? Большая-большая казачья империя, которой управлял Батька, вершивший суд над непокорными князьями… Но… ведь это вроде бы не согласуется с данными письменных источников… Ну и что! Главное, что слово русских летописей «Батый» так похоже на слово «батя»!.. И опять объяснение может основываться на том, что развитие языковых структур, рождение новых слов и т. д. — все это имеет свои закономерности. Вовсе не все похожее внешне является родственным на деле.
В современном монгольском языке «бат» — устойчивый, крепкий, надежный, прочный. Сюда же примыкает и татарское «бтен» — целый, цельный, целостный, нерушимый, весь, самый. Подобные определения естественным образом входили в титульные прозвания правителей (например, Бат-Баян — один из первых правителей Волжской Болгарии). Фасмер приводит имя монгольского хана в той форме, как оно писалось в китайских источниках, переведенных на европейские языки: «Batu» (Бату). Приводит также и уйгурское batuk — крепкий, сильный…
Что же касается слов «батя», «батько», «бате», означающих в разных славянских языках «отец», «старший брат», то они происходят от первоначальной формы «brat-(r)ъ» и таким образом близки не к монгольскому «бату», а, например, к немецкому «Br"uder» — брат…
Значит, не было великой казачьей империи? Ну а «иго», было или не было? А, может быть, прав Гумилев и вместе с ним профессор С. Б. Лавров, пишущий о нем вот как: «Л. Н. Гумилев первым возвысил свой голос в защиту самобытности тюрко-монгольской истории. Первым выступил против евро-центристской легенды о татаро-монгольском иге, об извечной вражде кочевников Степи с оседлыми земледельцами. И выявил, что не было некоей непрерывной войны не на жизнь, а на смерть, а была система динамичных и сложных политических отношений при неизменности симпатий и уважении этнического своеобразия друг друга…»
Ну так как же — было или не было?..
Понятие «иго» все же оценочное понятие, то есть понятие подразумевающее оперирование категориями «хороший», «плохой»; категориями, стоящими в оппозиции друг к другу… Но люди… Как восприняли «новую власть», «власть монголов», насельники подвластных Рюриковичам земель? Может быть, этим «простым людям», «народу», было «все равно, кто ими правит»? Допустим; хотя, как мы увидим дальше, некоторые мероприятия «новой власти» не могли оставить «простых людей» равнодушными… Что же касается именно Рюриковичей, то для них однозначно власть «пришельцев» была «игом», страшным и позорным; она, эта «новая власть», покончила с их независимостью, превратила их в заискивающих рабов, развила целый ряд новых характеристических черт, свойственных именно психологии зависимых и одновременно желающих властвовать субъектов… Ремесло, сущность, цель бытия Рюриковичей было — властвовать, править. Считаться правителем было даже и важнее, нежели иметь реальную власть над какой-либо территорией; например, попасть в конце концов на «великий стол» было важнее реального правления другим городом; правление другими городами было всего лишь чередой ступенек, лестницей, ведущей к великому столу… При «новой власти» междоусобные конфликты (конфликты брата с братом, племянника с дядей и т. д.) продолжаются, но теперь эти конфликты «курирует третья сила», новая власть, и мы еще увидим, какую важную роль приобретет в междоусобных конфликтах Рюриковичей заискивание перед этой третьей силой, как они будут предавать друг друга этой третьей силе, пытаясь взамен предательства и заискивания получить от этой третьей силы власть… Что говорить, иго это было для Рюриковичей, иго!..
Гумилев придает особое значение среди событий, предшествовавших «нашествию Батыя», борьбе Ольговичей (потомков Олега Святославича) за киевский стол. Якобы эта борьба явилась результатом «снижения пассионарности» и никак не соответствовала «интересам народа» и «логике этногенеза». Якобы Игорь Святославич желал расправиться с Киевом, «городом, где постоянно укреплялись соперники его династии»… При этом, разумеется, подчеркивается, что Киев был разгромлен самими Рюриковичами, так что Батыю в 1240 году уже «было нечего громить» (тем не менее, ему пришлось именно осаждать и брать приступом этот город)… Что же происходило? Углублялось деление на южную и северо-восточную Русь. Для потомков Юрия Долгорукого, преемников Андрея Боголюбского, фактически формирующих новую русскую народность «на финно-угорском фундаменте», киевский стол уже не так важен (хотя все еще по инерции имеет некоторое значение; так, в 1236 году этот стол занимает внук Юрия, Ярослав Всеволодович); для «Юрьевичей» куда важнее их собственный великий стол, их собственный «Киев» — Владимир-на-Клязьме. Забегая вперед, скажем, что когда в Каракоруме вручат ярлык на владимирское княжение Андрею Ярославичу, а Киевское отдадут его брату Александру (Невскому), последнего подобное распределение столов вовсе не порадует… Фактически уже зародились и развиваются две народности: южная (будущие территории современной Украины) и северо-восточная (собственно русская народность). Но все еще правит один род — Рюриковичи — и югом и северо-востоком; и, значит, еще существует надежда на подлинное единение; даже возможно лучше сказать: на сохранение и дальнейшее развитие единой древнерусской народности. Далее мы увидим, что подобная попытка была предпринята, и попытаемся понять, почему она провалилась… А покамест вернемся к «проблеме Киева». Сложилось мнение, что после взятия Киева Батыем (Гумилев, впрочем, полагает, что вследствие вокняжения Рюрика Ростиславича в 1202–1203 гг.) город едва ли не перестал быть городом, да и сама южная Русь совершенно запустела, в XIV–XV вв. попала под власть Польши и Литвы и начала «подниматься» только после пресловутого «воссоединения Украины с Россией» при Алексее Михайловиче. Насколько это верно?.. Киев вскоре был отстроен и оставался крупным центром развития культуры. Как ни странно, но ни литовская, ни польская культуры не оказали особого влияния на южную Русь. Она оставалась одним из важнейших регионов развития славянской культуры, причем это развитие шло именно в русле культуры Древней Руси. Долгое время в культуре Малороссии (Украины) сохранялись собственно древнерусские элементы. Именно в Киеве появились учебные заведения «светского» типа, по аналогии с западноевропейскими школами и университетами. В начале XVII века Киевскую братскую школу возглавлял Мелетий Смотрицкий, автор «Славянской грамматики», в 1631 году архимандрит Петр Могила основал Киево-Могилянскую коллегию — в определенном смысле прототип университета гуманитарных предметов (латынь, греческий, риторика, логика и т. д.). Эту коллегию окончил Симеон Полоцкий. Фактически до петровских реформ южная Русь оставалась центром русской учености. И только интенсивное сближение с европейскими культурными традициями, начатое при Петре, позволило «северо-восточной» Руси, уже Московской и Петербургской, резко вырваться вперед. Но к этому времени южные территории уже имели статус «провинций» Российской империи… Особо следует сказать о нынешней Западной Украине, прежних владениях Даниила Галицко-Волынского; вошедшей в состав России достаточно поздно и также интенсивно соприкоснувшейся с западноевропейской культурой. Именно здесь развилось литературное направление, получившее наименование «Львовской школы»… Надо сказать, что именно на территории «южной Руси» сложился славянский язык, наиболее близкий древнерусскому письменному, — украинский. Именно южнорусский вариант кириллицы близко соприкоснулся с латиницей, и, возможно, именно эти территории в будущем дадут пример перехода на латинский алфавит, не утратив при этом самобытности… Но в XIII веке все различия еще только начали складываться, еще владели и южной и северо-восточной Русью Рюриковичи — один род. Еще возможно было сохраненное единой народности, единой культуры… Но, как мы увидим далее, кое-кому это было вовсе и не нужно…
Но вернемся к «южнорусской» борьбе за киевский стол. Прежде всего это борьба за Киев Святослава Всеволодовича и его союзников, Игоря Святославича и брата Ярослава, в итоге приведшая Святослава на престол, где он пробыл с 1182 до своей смерти в 1194 году. В этой борьбе были привлечены в качестве союзников половецкие ханы Кобяк и Кончак (это их летописные имена на русский лад). Собственно, не происходило ничего необычного. И прежде ссорились из-за киевского стола, и прежде привлекали половецких ханов в союзники… Далее — действия Рюрика Ростиславича, первоначально согласившегося на киевское княжение Святослава. После смерти Святослава он занимает киевский стол «на законном основании», но изгнан оттуда зятем, Романом Мстиславичем, однако вскоре отвоевывает город (вот тогда-то и происходил «разгром»)… Впрочем, подобные «разгромы» были частыми в городах Рюриковичей… К 1240 году (прошло почти полвека) Киев отстроен и Батыю приходится снова «громить» этот город…
Однако в том, что Рюриковичи «монгольского периода» как бы забыли Южную Русь, нет ничего удивительного; они ведь ее потеряли. То есть потеряли свое «начало», свои «истоки»… Здесь выявляется и еще один любопытный парадокс «ига». Южные Рюриковичи получили в итоге равных им в отношении военного и государственного устройства противников: венгров, Литву, поляков. Эти противники не могли дать южным Рюриковичам кардинально новые модели военного или государственного устройства. Северо-восточные Рюриковичи, покоренные сильным противником, получили модель огромного государства, образованного посредством приращения территорий. Но, впрочем, в самом-самом итоге не выиграл никто из Рюриковичей. Южные растворились в польской и венгерской знати. Северо-восточные «погорели» на этом самом «освоении» имперской модели. Модель оказалась самодовлеющей, съела Рюриковичей, затем — сменивших их Романовых, и затем процветала и расширялась самым лучшим образом на основе оптимального принципа «захвата власти сильнейшим»…
Но это все — дела отдаленного будущего. А вот следует отметить действия Романа Мстиславича и его сына, о котором мы еще будем много говорить, Даниила Романовича. Когда-то Андрей Боголюбский «отворотился» от Киева для «курса на северо-восток». В начале XIII века начинается постепенный «отворот» от Киева Романа и Даниила. Рюриковичи словно бы осознают, что «жизнь в борьбе за киевский стол» бесперспективна, их уже слишком много, то есть слишком много для одного центра. Необходимо дробление, образование новых центров, в сущности, к середине XIII века таких новых центров сформировано два: это уже известный нам Владимир-на-Клязьме и Галич… Галицко-Волынское княжество фактически создано в самый короткий срок одним человеком — Даниилом Романовичем (1200/1–1264). В 1238 году он присоединяет Галичину к Волыни, он — основатель и строитель целого ряда городов — Львов, Холм, Дорогичин, Угровск — основаны и застроены его усилиями… Возможность дальнейшего развития Галицко-Волынского королевства (Даниил получил от римского понтифекса титул короля) подкосили два фактора: ордынские войска (об этом мы еще скажем) и — в дальнейшем — тот самый «феномен равного противника»… «Курс» Галицко-Волынского княжества-королевства был «на запад»; начато это было еще отцом Даниила, Романом Мстиславичем, вмешавшимся в борьбу Филиппа Швабского и Оттона IV… Но — парадокс — на западе-то и оказался тот «равный противник», в распоряжении которого «нет ничего нового» в отношении военного и государственного устройства…