Рыжая птица удачи
Шрифт:
Ника, кажется, вздрогнула.
— Он возвращается. Он всего лишь тень себя прошлого — калека, слепой, больной — но ты так счастлива, что тебе всё равно. Ты чувствуешь, что должна быть рядом, поддерживать, лечить, помогать. Ты хорошая девочка, Ника, ты замечательная подруга, но ты… ты ничего ему не должна!
— Ты вообще не понимаешь, о чём говоришь! — яростно оборвала его Ника. — Я просто хочу быть с ним, мне не нужно ничего и никого другого!
Он усмехнулся.
— Ника, голубка моя, это сейчас ты так думаешь. Ты вся переполнена эмоциями, эйфория и всё такое… но потом придёт полное осознание.
— Не смей меня поучать таким тоном!
— Ты так злишься, потому что понимаешь, что я прав. Наступит такой момент, когда тебе понадобится защита. Когда тебе самой нужна будет поддержка. Когда тебе банально захочется настоящей мужской ласки. А он — не сможет. Ника, зачем ты приковываешь себя к калеке?
Ника отшатнулась. Кир понял, что перегнул палку, шагнул вслед за ней вглубь комнаты, протянул руку, желая то ли погладить, то ли удержать около себя. Он уже сожалел о том, что у него вырвались эти слова, и теперь хотел успокоить её.
— Голубка, прости, но факты — вещь упрямая. Я не должен был так резко говорить с тобой…
Ника вдруг рассмеялась. Это была не истерика. Смех звучал ровно, тихо и искренне — ей действительно было смешно. Кир словно захлебнулся словами и умолк.
— Господи, какой ты глупый, — наконец, проговорила она. — Знаешь, я никогда в жизни не встречала человека, которого можно было бы называть мужчиной с такой уверенностью, как его. Он сильный. Он сильнее того, кто его убивал, он сильнее тех, кто пытался его сломать, он сильнее тебя, и ему никогда в голову не придёт унижать другого из-за того, что тому не повезло. Он больше мужчина, чем вы все можете себе вообразить. И только рядом с ним я могу быть настоящей женщиной, — Ника с явным наслаждением выговорила эти слова. — Никто не сможет поддержать и защитить меня лучше, чем он. Какие вы все глупые, — повторила она. — Он всё это выдержит и выкарабкается, а я помогу ему. И счастливее, чем с ним, я ни с кем не буду.
Эти слова, этот тихий счастливый смех словно ударили Кира в самое сердце. Ещё никогда ни одна женщина не била так верно и сильно. Не отказом принять его, а этим укором, этим снисходительным «какой же ты глупый». И самое ужасное в том, что она была права. И в своём смехе, и в своей уверенности, и в том, что он дурак.
Кир ещё несколько секунд смотрел в её сочувственно-счастливые глаза и вдруг почувствовал, что ещё немного — и он может ударить её. За то, что она всё это сказала. За то, что она отказалась быть с ним. За то, что она любит другого. За то, что она так счастлива без него, с этим своим калекой.
Он развернулся и стремительно вышел из её комнаты, не сказав больше ни слова.
Ника понимала, что обидела Кира, но не чувствовала себя виноватой. Он хороший парень и всего лишь пытается помочь, уберечь, пусть и в такой резкой форме. Она подумала, что если бы чувствовала хоть толику правды в его словах — наверное, разозлилась бы не на шутку, сейчас она не смеялась бы, а кричала и доказывала…
Паша выкарабкается. Ради неё, ради их будущего, ради себя самого. И назло, да. Назло всем тем, кто придумал этот дьявольский аттракцион, кто заманил его туда. Конечно, он не наивный ребёнок, на слабо не возьмёшь. Но ему очень нужны были деньги, и этой слабостью воспользовались.
Воспользовались… Господи, её Пашку чуть не убили у неё же дома! Там где она росла, там, где чувствовала себя защищённой. А теперь…
Пашка, любимый, он привык всё и всегда решать сам. Можно было злиться, но на что? На то, что он научился ни на кого не рассчитывать? Он тренировался в этом с пяти лет, и теперь эти его привычки отшлифованы до идеального блеска. Требовать от него резких перемен не стоит, он не сумеет измениться. Только постепенно он сможет начать делиться проблемами, принимать помощь, рассчитывать не только на себя… Злиться на то, что он полез в эту безумную аферу? Так он не знал! Не знал, что это безнадёжно, что тут всё просчитано, что он обречён. Он никогда не пошёл бы на самоубийство.
Такое чудо, что он выжил, что Охотник промазал, что там оказался Дэн, что потом Дэн привёл сюда именно её, а не кого-то из людей Ореста…
Девушка закусила губу. Какая отлаженная схема лжи.
Орест. Ну как же ты мог, как?! Недавно ей показалось, что она разочаровалась в Димке, из-за его злого пьяного бреда. Ей было больно «потерять ещё и его». Дурочка — она тогда не понимала что такое настоящая боль от разочарования. Димку она простила и даже не заметила этого. Наверное, горечь прошла, как только вернулся Пашка. А вот Орест, Орест, который был для неё одним из главных мужчин в жизни — этот Орест теперь мёртв. И воскреснуть не сможет, он не Феникс.
Феникс только один — и он выжил. А дальше они выберутся. Вместе выберутся.
Глава 6
Утром, едва открыв глаза, Хан почувствовал, как неуклонно поднимается настроение. Этот и следующий день он специально освободил от рабочих дел. Сегодня у него запланировано… Нет, это не развлечение. Развлечение — это у Фрога в «Кактусе». А здесь… Был бы он чуть более пафосен, сказал бы — «возмездие». Но пафос Хан не любил. Поэтому от определений решил воздержаться. Какая разница, как это назвать.
Письмо было доставлено, и адресат его вскрыл. А раз так — он придёт.
Специально для этого случая Хан снял номер в гостинице на окраине Москвы, выбрав заведение с репутацией поскромнее. К назначенному времени Хан сидел в центральной комнате номера, в специально вытащенном на середину кресле, и крутил в руках кристалл с записью. Эта маленькая штучка сейчас убьёт двух зайцев — поможет вытащить капитана Лазарева с Каджеро и заодно укажет место заносчивому щенку.
Зуммер входной двери заставил подобраться. Это будет тот ещё спектакль, Язва…
Хан, не глядя, открыл дверь нажатием кнопки на пульте и встретил гостя, вальяжно развалившись, закинув ногу на ногу. На лице его светилась самая доброжелательная и искренняя улыбка, которую он мог изобразить. Как и предполагалось, ворвавшийся в комнату человек улыбки этой не оценил.
— Ты, тварь!
Реальный разъярённый вид Язвы превзошёл все ожидания. Таким Хан его не видел даже в лучшие времена, хотя, помнится, раньше он частенько доводил Гордеева до бешенства.
— И тебе здравствуй, Дима. Давно не виделись, а? — спокойно ответил он, не переставая улыбаться. — И постарайся сдержать свой темперамент, сейчас тебе лучше быть поаккуратнее в выражениях. А темперамент ещё пригодится. Чуть позже.