Рыжее братство. Трилогия
Шрифт:
– А могу я увидеть ваше настоящее лицо? – попросила я тихо.
– Вам в самом деле интересно? – выгнул бровь Герг.
– «Хочу смотреть в глаза судьбе, Тебе, мой враг, в глаза тебе, Идешь на бой, лицо открой – Вот смелости начало, Своей рукой над головой Я подниму забрало!» – процитировала я, как и сколько помнила, любимые строки из «Сверхприключений сверхкосмонавта» В. Медведева.
– Песня? – заинтригованно уточнил убийца, оценивший красоту стиха.
– Нет, детское стихотворение, – поправила я.
– Начинаю надеяться на захватывающий поединок! Из интересных краев
– Кому как, – пожала я плечами, – мне этот поединок все равно что яичный порошок с душком.
– Ну что ж, смотрите. – Тот, кто выглядел как Герг, провел рукой по лицу, словно стирая грязь, и на меня взглянул совершенно другой человек.
Цепкие, прохладные, голубоватосерые, как осеннее небо, глаза, четкий нос, тонкие брови, прихотливый изгиб рта и волосы оттенка темнойтемной меди, словно бы сильно крашенные хной. Мой личный убийца был посвоему красив и, что неожиданно показалось мне особенно справедливым, тоже рыж. Ведь рыжей была я, Лакс, Кейр, Фаль, все, кто занял скольконибудь важное место в моей жизни, и он, тот, кто должен был меня убить, тоже был рыжим. Вот и сбылось предсказание куклыгадалки. Страха в душе моей не было ни капли, лишь спокойное любопытство, отраженное, как в зеркале, в лице врага, нет, впрочем, даже не врага, простого исполнителя чужой воли. Нам обоим был интересен разговор, и мы не спешили. Смерть – такая забавная штука, она всегда готова ждать просто потому, что убежать он нее невозможно.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я. – У меня остались только один или два вопроса.
– Я весь внимание, магева. – Тонкая улыбка скользнула по губам.
– По какой причине могут быть отменены условия контракта, я не говорю о личной воле заказчика? У вас, как у любых профессионалов, должны быть учтены форсмажорные обстоятельства.
– Магева, – поморщился разочарованный убийца. – Неужели вы пытаетесь меня подкупить? Я был о вас лучшего мнения.
– Подкупить? – удивилась я. – Ни в коем случае. Никогда не стала бы оскорблять столь гнусным предложением человека слова. Я спросила именно то, что спросила, и была бы благодарна вам за ответ.
– Вы правы, прошу простить поспешность моих суждений, – рассыпался в извинениях киллер. – Разумеется, контракт нельзя разорвать в одностороннем порядке, но существуют условия, заставляющие нас отказаться от его исполнения. К таковым причисляются: открытое изъявление воли Сил и богов или смерть клиента не от нашей руки. Удовлетворено ли ваше любопытство?
– Вполне. – Я просияла улыбкой во все хоть и не тридцать два, так как отвечающие за мудрость у меня не успели в полной мере прорезаться, но, по крайней мере, все имеющиеся зубы. – Могу предположить, что в отношении меня действует первое из форсмажорных условий. В этот мир меня перенесли Силы и, когда их срочно вызвали кудато по делам, обещали за мной вернуться, даже именовали служительницей. Вы готовы навлечь на себя и своих собратьев гнев небес?
– Служительница? – недоуменно нахмурился киллер. – Но у Сил нет служителей! Нет, и никогда не быва… нет, это невозможно! – затряс головой мужчина, подрастеряв изрядную долю своей самоуверенности. – Вы выбрали неподходящую историю, магева. Но я оценил ваши усилия! – Клинок снова поднялся до уровня моей груди, киллер сделал шаг вперед.
– Предлагаю эксперимент! Эй, Силы! Где вас там черти носят? – сердито позвала я, все еще не доставая кинжала, чтобы не провоцировать атаки. – Если я у вас в таком дефиците, что нигде запасную не сыщете, поторопитесь! Меня сейчас убивать будут!
– …то? Где? Убивать? – Панический вопль пронесся по маленькому дворику и заметался у меня в голове. – Почему ты не ждала нас там, где тебя оставили, служительница? – сразу наехала на меня с претензиями пара бесплотных голосов.
Но судя по тому, как отпала челюсть у киллера, онитаки не были моей личной галлюцинацией.
– Ждать две недели? А жрать на той поляне я чего должна была? Травку? – возмутилась я, одновременно, если честно, испытывая изрядную долю облегчения, но демонстрировать ее вовсе не собиралась. – Вам, ребята, никто не объяснял, что людям мясо, каша, овощи и прочие продукты для полноценного питания нужны? А спать под открытым небом вообще только йоги могут! А срать за кустами с детских походов ненавижу!
– Недели? Недели? – кажется, у моих невидимых собеседников началась настоящая истерика, они забормотали чтото очень быстро и крайне неразборчиво. Из этой скороговорки, больше походящей сразу на десяток разговоров, ведущихся одновременно, я вычленяла только отдельные обрывки фраз: «Время! Пошло подругому! Сколько? Опасности! Чуть не убили! Утрата! Всплеск истинной сути! Резонанс! Исполнение предназначения! Охота! Опасность! Опасность! Опасность! Спрятать! Срочно спрятать! Куда? Куда? Куда? На прежнее место!!! Осторожно!»
А потом меня снова подхватило чтото не ощущаемое физически, в глазах потемнело, не от резко нагрянувшей ночи, а от того, что нечего было ощущать зрением. Все внутри меня словно перетряхнули и вывернули наизнанку и, резко передернув, бросили.
…Я пришла в себя и обнаружила, что лежу на прохладном линолеуме в кухне, прижавшись к полу щекой. Ножка табуретки пребольно впилась в нос, рядом валялись редиска и ножик. Голова трещала, как после дикого похмелья. Пошатываясь, я встала на ноги и облокотилась на стол. Глаза скользнули по салатнице со свежей редиской и яйцом, разделочной доске и чайнику – вполне обыденным, но показавшимся вдруг такими неожиданно чужими вещами. Машинально ощупала свою одежду. Вместо шикарного костюмчика от маэстро Гирцено на мне оказались футболка с волком, джинсы и, разумеется, никакого кинжала на поясе. Руки схватили сумку, я рванула молнию и вывалила на стол содержимое: мобильник, кошелек, таблетки, чистый платок, расческа, заколка.… Все как обычно, никаких мелких вещичек, которых я накупила в Патере и Мидане. Ничего. Что за хрень? Неужели мне все приснилось? Я сошла с ума или упала, ударилась об пол башкой и разродилась галлюцинациями? Неужели веселый Лакс, надежный Кейр, милый Фаль – лишь плод моего больного воображения? Сердце резанула такая безумная тоска, что я заскулила, как брошенная собака, и заплакала, глотая текущие из глаз соленые слезы.