Рыжее братство. Трилогия
Шрифт:
– Нам туда, – «обрадовала» я спутников. Гиз молча двинулся вниз, остальные следом. В руках у киллера – и где только прятал, не в трусах же – объявился арбалет, тот самый, боевой трофей Кейра с наложенным болтом. Нежить или «жить», а хороший выстрел любого если не прикончит, так на несколько шагов точно отбросит, давая возможность подготовиться к бою.
Спуск длился гдето до двух третей оврага, потом ниточка следов оборвалась. Готовясь к разочарованию, я ткнула пальцем в густые заросли ивняка. Гиз раздвинул ветви, проскользнул между ними и исчез, через мгновение донесся его голос:
– Здесь тоннель, похоже, впереди пещера, Оса.
–
Темный коридор оказался не просто дырой в земле: первые паратройка метров прятались под слоем земли, но стоило пройти немного вперед, и мы оказались в коридоре, выложенном плотно пригнанными друг к другу камнями с выгибающимся аркой потолком, настолько высоким, что наклонять голову не пришлось никому.
Мы столпились, вслушиваясь и всматриваясь в тщетной надежде или опаске уловить чьето присутствие. Было тихо и пусто. Вот только от грязи перед порогом тянулись цепочки одинаковых отпечатков, исчезающие в темноте. Я не следопыт Зверобой, а и мне стало ясно: ктото ходил тудасюда, значит, нам надо туда же.
Махнула рукой, и движение возобновилось. Коридор, казавшийся бесконечным, резко закончился широким входом в круглую залу. Взлетевший с ладони шарик разросся и осветил мозаичное изображение держащей во рту собственный хвост гигантской чернозолотистозеленой змеи, оплетшее по периметру стены и почти пустое нутро залы. Почти, не считая большого плоского стола или ложа, на котором посередине, неподвижно, лицом вверх лежал человек в грязных от земли, сока трав и засохшей крови обрывках алой рубахи.
– Это Грипет, его рубашка, – вздрогнул Ромел.
Гиз цапнул меня за плечо, не дав шагнуть к покойному, но неупокоенному лекарю, сам приблизился к нему. Мы осторожно шагнули следом.
Грипет попрежнему лежал неподвижно, но я заметила, что грудь под рубахой колышется от едва заметного и очень редкого (один вдох в полминуты) дыхания.
– Эй, – не стоять же тут до ночи, позвала я «зомби».
Веки дрогнули, приподнялись, глаза обежали нашу группу, ссохшиеся губы приоткрылись, раздался скрипучий, как давно не смазанная телега, голос:
– Люди… Ромел, мальчик… магева... Помоги!
– Чем? – удивилась я.
– Убей. – Такая безнадежная тоска прозвучала в голосе покойника, что я сразу поняла: кем бы он ни был теперь, коечто от прежнего человека в нем оставалось. Гдето когдато я то ли прочла, то ли услышала, что лишь хомо сапиенс способен на самоубийство.
– Так ты же уже. Как второй разто тебя упокоить? – рационально спросил Лакс, машинально касаясь кинжала на поясе.
– Я не умер… до конца не умер. Это все он, – прошептал Грипет. Неловким, какимто рваным движением правая рука с запекшейся под отросшими ногтями грязью и кровью приподнялась и ткнула в шею. – Не пускает…
От резкого движения слипшиеся вокруг шеи волосы разошлись, открывая грязную кожу и охватившую ее металлическую полосу: не то гривна, не то ошейник. Странно, на нем не было ни капли грязи, черненый металл мрачно проблескивал в свете магического шарика. От «украшения» ощутимо веяло холодом.
– Это какая же тварь тебе такую мерзость нацепила? – выпалил рыжий вор.
– Скажи, Грипет, ничего не бойся, мы отомстим за тебя! – пылко пообещал Ромел, кажется, мальчик вообразил, будто пролез через тоннель не в полутемную комнату, а прямиком в легенду.
– Никто… сам… дурак был любопытный. Нашел тут на плите, когда за травами в овраг лазил, взял, примерил шутки ради, – голос, «проржавевший» от долгого молчания, стал более уверенным, – снять не смог. Нож не брал, огонь тоже, а потом, когда меня убили, оказалось, что и умереть не получится.
– И что в этом плохого? – задумчиво уточнил Гиз, практично озаботившись побочными эффектами действия «ошейника».
– Он както меня жить заставляет за счет силы других. – На попрежнему неподвижном лице светились глаза, полные неизъяснимых муки и стыда. – Когда я лежу на плите, себя помню, а стоит встать, и все как в тумане, то ли сон, то ли явь, и телу больше не хозяин. Очнусь сызнова, на руках кровь, во рту тоже… Ведь прежде только лечил. Что творю, кого жизни лишаю? …Будто в бреду, и жажда, и голод звериные, нерассуждающие. Как нахлынут, ничего сделать не в силах, из пещеры выволакивает, и пока не вернусь, себя не знаю. Молиться о смерти пробовал – без толку. Жить не живу, тело как бревно, едва ворочается, и холодно, постоянно холодно. Убейте!
– Как? В первый раз тебе, говорят, голову проломили и на всем теле места живого не оставили, а ты все ж из могилы вылез и до этого храма доволокся, – хмыкнул Гиз. Арбалет снова исчез из его рук, я так и не успела заметить когда и куда. – Если только сжечь?
– Что, если он регенерирует быстрее, чем сгорать будет? – нахмурилась я.
– А если таким огнем, как лошадь жгла, – подсказал киллер.
– Магическим огнем магическое создание палить – еще неизвестно, чем обернется, – поежилась, красочно представив, как керосином можно заливать пожар, и предложила более разумный выход: – Надо с него «ошейник» снять.
– Так ведь он не снимается, – робко напомнил Ромел, взирая на Грипета со смесью сочувствия и опаски.
– Лакс, попробуешь? – понадеялась я на ловкие пальчики вора.
– Умоляю… – тихо шепнул травник.
Рыжик с готовностью кивнул, заинтригованный Фаль, сидевший у меня на плече тише мышки, перепорхнул на макушку Лакса. Тот подошел поближе к Грипету, прикусив губу, решительно протянул руки. Чуткие подушечки пальцев заскользили по гладкой полосе неизвестного металла. Все затаили дыхание. Рыжик хмурился все сильнее, наконец с самолюбивым разочарованием признал:
– Замок есть, чувствую сцепку, но как он открывается, понять не могу. Скорее всего, очередность нажатий, которую если не знаешь, можно год подбирать. Обычную железку проще было бы сломать, но как с этакой прочной дрянью справиться – не знаю. Если только разрезать? – Вор намекал на мой кинжал серого пламени, способный кромсать камень как бумагу.
– Если есть замок, значит, можно сотворить ключ, необязательно использовать тот, какой изначально для него предназначен, – почесала я нос и, оттерев Лакса в сторонку, призвала руну эвайз– руну ключа. Вообразила ее ярко пылающей раскаленной белизной, наложила на металл ошейника. Тот бесшумно распался на две половинки, звякнувшие о камень. В напряженной тишине тихий звук прозвучал неожиданно громко, почти заглушив тихое: «Спасибо!» – сорвавшееся с губ Грипета. Мужчина дернулся в последний раз и затих. Теперь уже, надеюсь, навсегда.