Рыжик
Шрифт:
— Спасибо, спасибо вам! — заговорил Тарас. — Что же вы не сядете? Садитесь, прошу вас, будьте гостем…
Последние слова «будьте гостем» Зазуля произнес дрогнувшим голосом, так как вспомнил, что угощать нечем. А он человек был хлебосольный и гостеприимный, как все украинцы.
Полфунта, точно угадав мысли Тараса, запустил руку в карман, вытащил рубль и подал его Аксинье.
— А вы, хозяюшка, — сказал он ей, — угостите нас… Мы в дороге озябли… Нам, мужчинам, водочки дайте, а рыжему мальчику вашему чайку дайте, да не крепкого, чтобы цвет волос не испортился…
— Что вы беспокоитесь? — залепетала Аксинья, принимая рубль.
— Ничего, ничего, — поспешил утешить ее Полфунта, — деньги эти не мои, а вашего сына… Вместе со мною в цирке заработал их…
— Вот как! — улыбнулась Аксинья и с лаской посмотрела на своего любимца.
Аксинья побежала в лавочку, а мужчины уселись за стол. Рыжик увидал Верочку, удивился, как она выросла, поцеловал ее и посадил рядом с Полфунтом. Катя, не умевшая еще сама слезать с печи, все время не переставала хныкать. Но на нее никто не обращал внимания. Тем временем Санька стал постепенно осваиваться и наконец осмелился заговорить.
— А Мойпес жив? — спросил он у Тараса.
— Как же, жив! — воскликнул Зазуля. — Он на другой день, когда ты пропал, вечером явился… больной, усталый… Три дня не жрал и выл и все бегал куда-то искать тебя… Думали, подохнет пес, ан нет, выходился. Он на своем месте, в сарае, лежит…
— Можно к нему?
— Сходи, ежели охота есть.
Рыжик выбежал из хаты.
— Ну-с, может, вы теперь хотите знать, где был ваш мальчик и что он делал? — спросил Полфунта, когда Санька выбежал из хаты.
— Рассказывайте, будьте добры! — подхватил Тарас.
— Послушать антиресно! — решил вставить и свое слово Чумаченко.
— Извольте! Ваш Санька был в большой школе. Называется эта школа — жизнь. Успел он только пройти приготовительный класс, но и то на добрый грош умнее стал.
Оба кума, громадные и неуклюжие, с напряжением слушали маленького человека, но при всем старании ничего не могли понять. Полфунта заметил это и заговорил более просто. В немногих словах рассказал он им всю историю приключений Саньки. Его рассказ в высшей степени заинтересовал обоих слушателей и даже Верочку, которая все время глаз не спускала с Полфунта.
Рыжик между тем, выбежав на двор, подошел к низенькому плетню и тихо свистнул. В ту же минуту из сарая вылетело что-то черное, большое и с визгом бросилось к Саньке. Это был Мойпес. Встреча друзей была поистине трогательна.
— Дорогой мой песик!.. Славненький… — прошептал Рыжик, крепко прижимая к груди голову собаки.
Пес отвечал на ласку лаской. Он не переставал вилять хвостом, радостно визжать и прыгать. Несколько раз ему удавалось положить свои передние мокрые лапы на плечи Саньки. Рыжик был наверху блаженства. Наконец-то он дома, на родине!.. Заветная мечта его последних дней сбылась, и счастливее Рыжика не было человека. Он только жалел, зачем все это случилось вечером и в такое ненастное время. Будь это днем, он всю Голодаевку обегал бы, со всеми повидался и рассказал бы о своих приключениях. Теперь ничего нельзя было поделать и приходилось ждать до завтрашнего утра.
Освободившись из объятий Мойпеса, Санька вернулся в хату. Там Полфунта рассказывал о том, как они с Рыжиком после долгих скитаний по Бессарабии и Украине попали в Киев и поступили в цирк: Полфунта в качестве клоуна и фокусника, а Санька — его помощником.
— Сорок два рубля в один месяц заработали! — добавил в заключение рассказа Полфунта.
— Ого! — удивился Тарас.
— Здорово! — подтвердил и Чумаченко.
— Э, да разве это заработок! — хвастливо заметил Полфунта. — Если бы у нас были свои костюмы да все принадлежности для фокусов, мы бы и сто заработали.
— Здорово! — повторил сапожник.
— А то сорок два рубля, — продолжал фокусник, — разве это деньги?.. Купил я себе пальтишко, сапоги, шапку, кое-как одел мальчонку — и вот все деньги.
— Деньги — вода, известное дело, — сказал Тарас.
— Вода, истинно вода! — подтвердил Чумаченко.
В это время в хату вошла Катерина, а вслед за нею явилась Агафья-портниха. Аксинья, идя в лавку, не утерпела и дала знать соседям о появлении Саньки. Агафья, со свойственной ей добротой и нежностью, горячо обняла Рыжика.
— Ах ты, сердечный мой!.. Где же ты был все время?.. А мы по тебе тут стосковались, — мягким голосом заговорила Агафья.
От этой материнской ласки Рыжику сделалось хорошо и покойно на душе, а на глазах навернулись слезы умиления и благодарности.
Катерина ничего не сказала и даже не подошла к Саньке. Она издали глядела на него и как-то странно морщила брови. Катерина была такая же худая и высокая, как всегда.
Вскоре вернулась Аксинья с закуской и выпивкой. Живо накрыла она стол, все приготовила и пригласила дорогих гостей откушать.
— Смотри, кума, как вырос мой крестник, — сказала Агафья, обращаясь к Аксинье.
— Я и то уже гляжу, — отозвалась Зазулиха, — в один год и так вырасти!
— Уж скоро полтора будет, — вставил Тарас. — За ваше здоровье! Извините, не знаю, как вас величать, — вежливо обернулся он к Полфунту, держа налитую рюмку.
— Меня зовут Иван Петрович, — ответил Полфунта и также поднял рюмку.
Мужчины чокнулись и выпили. А женщины занялись Рыжиком.
Они разглядывали его, расспрашивали о его похождениях и ласкали его. Рыжик выглядел молодцом. Одет он был довольно прилично.
— А где Дуня? — спросил вдруг Санька.
— Дуня у директорши живет, — ответила Аксинья. — Ей там очень хорошо. Маленькая барышня Надя полюбила ее, и они живут, как сестры. Ее обувают, одевают… Совсем как паненка. Читать и писать учится…
— И он умеет читать и писать, — вмешался в разговор Полфунта, указывая на Рыжика.
— Как это — умеет? — удивился Тарас.
— Очень просто: я его выучил. Все лето гуляли без дела, а дни были длинные… Дай, думаю, поучу малыша: может, потом и спасибо скажет… И вот я его выучил. Кое-как читает, может и писульку нацарапать… Чего больше!