Рыжий, циничный, неприличный
Шрифт:
Он понимал. И не хотел понимать!
– Я поеду с тобой. Можно?
– Зачем тебе?
– Выездная прокурорская проверка.
– Паша!
– Мне интересно, чем ты занимаешься.
Клео открыла рот, но аргументов, похоже не нашла. Улыбнулась робко.
– Паш, там грязь. А у тебя даже резиновых сапог нет.
– Куплю. Подожди меня пять минут, я соберусь.
***
Клео не могла не признать – выглядел Павел в высоких темно-зеленых сапогах до колена, в джинсах, заправленных в них, и в какой-то модной куртке из мембранной ткани так, словно всю жизнь лазил по раскопкам. По крайней мере, Владислав Семёнович смотрел на него я с явным интересом.
– Здравствуйте, коллега, – профессор Селезень первым
– Тихий Павел Тихонович, – Павел ответно сжал профессорскую руку.
Владислав Семенович наморщил лоб – он явно пытался вспомнить, не слышал ли где-то ранее эту фамилию.
– Павел – мой друг. Он здесь в Крыму в отпуске. Мы встретились случайно, и Паша попросил показать ему, как ведутся настоящие раскопки, – поспешила прояснить ситуацию Клео.
– Ах вот как… – на лице Владислава Семёновича мелькнуло явное сожаление от того, что Павел – не археолог. – А по какой же части молодой человек?
– По казенной, – коротко отозвался Павел, с любопытством оглядываясь. Клео понятия не имела, как Павел представлял себе раскопки, но сейчас все это выглядело как море грязи.
– А подробнее? – не унимался Владислав Семёнович. Был он человеком любопытным и за долгую жизнь привыкшим обещаться с казенными людьми.
Павел вздохнул, покосился на Клео и отчеканил.
– Прокурор московского областного суда Павел Тихонович Тихий.
– Нужная профессия, – после паузы невозмутимо кивнул Владислав Семёнович. – Ну что, уважаемый товарищ прокурор, пойдёмте, я вам все тут подробнейшим образом покажу. Вы историей увлекаюсь?
– Очень, – непонятно чему улыбнулся Павел.
– Прекрасно, – Владислав Семёнович энергичным жестом подхватил Павла под руку. – Тогда давайте начнем вот отсюда! У нас тут тоже можно найти следы древних преступлений!
***
– Ну что?
– Что – что? – Клео обернулась к подошедшему Аркадию. А до этого не могла оторваться от любования тем, как Владислав Семянович проводил Павлу экскурсию. Профессор Селезень, похоже, нашел в Павле благодарного слушателя и теперь что-то рассказывал – любо-дорого посмотреть. Слова до Клео не долетали, но Владислав Семёнович бурно жестикулировал, глаза горят, борода торчком. А Павлу, кажется, и в самом деле интересно.
– Я был прав? Этот качок видит в постели кого-то, кроме себя?
О господи. А Клео уже и забыть успела, что у Аркадия были к ней какие-то чувства.
Глава 4.2
Глава 4.2
Она бы даже, наверное, сейчас устыдилась бы своей забывчивости – если бы не его безобразно бестактный вопрос.
– Ивакин, ты знаешь значение словосочетания «личная жизнь»?
– Судя по твоему желчному настроению, я прав.
Клео повернула голову в сторону Владислава Семёновича и Павла. У профессора Селезня уже в руках материализовалась лопата.
– Если тебя так интересует персона «этого качка», то, во-первых, это прокурор Московской областной прокуратуры Павел Тихонович Тихий. А во-вторых – так и быть, поделюсь с тобой инсайдерской информацией – он великолепный любовник. Тебе известно значение словосочетания «великолепный любовник», Ивакин?
Клео сказала это – и тут же пожалела о произнесенных словах. Некрасиво. Не надо было так. Теперь же она ждала любой реакции от Аркадия. Но лучше бы все же не орал и не делал резких движений. Но Аркадий лишь кисло улыбнулся, а потом резко развернулся – и пошёл к группе студентов – надо полагать, чтобы на них сорвать злость.
***
Теперь, после того, как они с Клео стали близки, весь предыдущий формат отдыха для Павла потерял всякую привлекательность. Ему не хотелось бегать по утрам по побережью, купаться в прохладном еще море, шляться по рынку, выбирая всевозможные вкусности, валяться на диване с книжкой.
Нет,
Погода, чтоб ее, окончательно испортилась. В смысле – снова стало солнечно, безоблачно, жарко. Клео целыми дням пропадала на раскопе. Павел выдержал один день без нее, чуть с ума на сошел от скуки, а когда Клео вернулась домой, набросился на девушку прямо в ванной и грязно – то, есть, конечно, чисто! – надругался. А на следующий день поехал с Клео на раскоп. Клео была таким обстоятельством слегка обускуражена, но, кажется, в целом довольна. Больше всего радовался Пашиному присутствию на раскопе Владислав Семёнович Селезень. Меньше всех – тощий Аркадий. Он-то и был еще одной причиной, по которой Павел посчитал свое присутствие на раскопе очень правильным решением. Павел видел, какими глазами тот смотрел на Клео. И какими – на самого Павла.
Вот на меня можешь как угодно смотреть, на меня еще и не так в зале суда смотрели. А вот на девушку смотреть не советую. Ни так, ни не так. Вообще никак не смотри! Под ноги себе смотри – а то как бы не споткнуться.
Владислав Семенович не без сожаления определил у Павла полную неспособность к земляным работам. Зато всевозможные экскаваторщики и прочий рабочий люд теперь ходили по стойке «смирно». Нечего Клео с этими типами дело иметь, Павел сам тут всех построит.
Кто бы Павлу сказал месяц назад, как он будет проводить свой отпуск – он бы не то что удивился – не поверил бы. Археологические раскопки никогда не попадали в сферу его интересов – ни личных, ни профессиональных. А теперь он с умным видом разглядывает черепки, которые ему восторженно демонстрирует профессор Селезень. Или объясняет водителю тяжелой землеройной техники, как правильно снимать слой грунта. А то и вовсе – проводит разъяснительную беседу с двумя горячими парнями, повздорившими за то, кому копаться в земле рядом с понравившейся девушкой.
Вот не зря говорят, что лучший отдых – это смена вида деятельности. Да и вообще – такого отпуска у Паши еще никогда не было.
Зато все оставшееся от раскопок время Клео была его. Без остатка. Ужины, разговоры и постель. С ужинами, хвала местному рынку и кафе, Паша прекрасно справлялся, а Клео варила по утрам вкусную кашу и кофе. Иногда они вдвоем валялись на диване и разговаривали. Павел предпочитал слушать Клео – в конце концов, они проводили много времени вместе именно на поле ее профессиональной деятельности, а о своей профессиональной деятельности Павел Тихий говорить не любил. Зато Клео любила. И интересно рассказывала. История ни в школе, ни в академии не значилась в числе любимых Пашиных предметов. Эта дисциплина казалась ему очень скучной. Наверное, Павлу просто не везло с педагогами. А Клео умела рассказывать. Павел слышал, чувствовал, как она подбирает слова, чтобы ему было понятнее. Вот профессор Селезень зачастую пускался в такие заумствования, что Павел терял нить разговора. С Клео такое тоже иногда случалось, но она быстро исправлялась, да и Павел сам не стеснялся переспрашивать, если ему было непонятно.
Но самой приятной частью их совместного времяпрепровождения была постель. Впрочем, пару раз было в ванной. Единственным минусом было некоторое однообразие, которое Павел каждый раз осознавал пост-фактум, но в процессе ничего поделать не мог.
Им нравилось обоим целоваться – долго, вкусно, не торопясь. Ему нравилось ласкать ее грудь, а ей – гладить его плечи. Но потом как-то так каждый раз получалось, что Клео оказывалась на спине, обвивала руками его шею, а ногами поясницу – и здравствуй, старая добрая миссионерская. И с разнообразием как-то не ладилось. Впрочем, от добра добра не ищут. Может, и не нужно пока это разнообразие, если она прогибается от его толчков и шепчет на выдохе: «Да-а-а-а», а сам он, кончая, падает лицом в облако ее сладко пахнущих волос.