Рыжий, циничный, неприличный
Шрифт:
Клео медленно села за стол. Сердито шмыгнула носом и категорически запретила себе плакать. А потом уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.
***
– Павел Тихонович, вы привезли мне магнитик?
– Нет. Я не стал опускаться до такой пошлости.
– И вместо магнитика привезли мне…
– Себя, Кать, вместо магнитика я привез тебе себя. И теперь ты смело можешь уходить в отпуск. Согласись, это лучше магнитика?
Улыбка на лице Катерины стала не такой жизнерадостной, но все же держалась, словно приклеенная.
– И то верно!
– Погода была дрянь, – буркнул Павел, памятуя свою вновь образовавшуюся ненависть к солнечным дням.
– Да? – удивилась Катерина. – Надо же, а загореть успели.
– Да нет, – вздохнул Павел. – Дождь был всего два дня. Просто жарко очень было на раскопках.
– На раскопках? – ахнула Катерина, картинно прижав ладони к щекам. – Вы на экскурсию ездили?
– Нет, знакомых встретил, – Павел не понимал, зачем он это все рассказывает. Но он понял, что хотя бы вот так, опосредованно, без деталей, говорить о Клео доставляет ему удовольствие. – Они археологи. Профессор Селезень, слышала?
– Нет.
– Ну они там раскопки начали прямо недалеко от города. Очень интересно.
– Представляю, – мечтательно вздохнула Катерина.
– На самом деле – пыльно, жарко и очень утомительно.
– Я вам не верю! – рассмеялась Катерина.
– Правильно. Верить надо только тому, что написано в деле. Ну, рассказывай, что тут у нас произошло за время моего отсутствия?
– Нам грозятся новое дело дать.
– Прекрасно, блядь, прекрасно.
***
– Ну, где наш магнитик? – Петр Тихий протянул брату широкую ладонь для рукопожатия.
– Да как сговорились вы с этими магнитиками!
– Что, не привез? – картинно округлил глаза Петр.
– Петруша, нам эти магнитики уже лепить некуда, – пришла на помощь Павлу Эля. – Давайте лучше чай пить. Паша, расскажи, как ты с Клео поладил?
– Клео? – Петр умыкнул с блюдца лимон. – Душа моя, ты завела у дома собаку?
– Петя! Ну как ты можешь так говорить! Клео, моя подруга! Помнишь, она была у нас в гостях?
– А, это Клепа, что ли? – Пётр, скривившись, упорно жевал лимон. – Помню. Прикольная такая. И волосы как пружинки. Вот она нам магнитик из Пекина привезла! С Мао Цзэдуном!
– Во-первых, это не магнитик, а значок…
– Какая разница.
– А во-вторых, это Ким Чен Ир!
Петр хмыкнул и положил в рот вторую дольку.
– Они все на одно лицо. А при чем тут Пашка и Клепа?
Павел промолчал. Ему почему-то не нравилось, что брат называл Клео Клепой. Так же, как называл ее профессор Селезень. Было в этом названии что-то такое… интимное. Домашнее что ли. Профессору Селезню можно. Петьке – нет.
– Так они в нашем доме вдвоем жили.
– О-о-о…
– Ничего не «о-о-о», – огрызнулся Павел.
– Совместно провели отпуск? – ухмыльнулся брат. – Дело хорошее, дело приятное.
– Клео там работала, – буркнул Павел. – Раскопки практически в черте города.
– И чего они все роют и роют, –
– Откуда такой скептицизм? – усмехнулась Эля.
– Да у нас на прошлой неделе в парке чего-то рыли – ну и отрыли. А нам теперь уголовное дело открывай.
– Ох… – только и выдохнула Эля. Для жены следователя она по-прежнему очень нервно реагировала на подобные сообщения. Петр положил ладонь на руку и жены и обернулся к Павлу.
– Да и правда, это неинтересно. Давай, про раскопки рассказывай. Дали лопату в руках подержать?
– Как сговорились вы с этой лопатой, – снова вздохнул Павел.
***
Спустя неделю Клео смирилась и признала очевидное. После того как в очередной раз проснулась в комнате Павла. Она не меняла белье после его отъезда, и первое время от подушки еще пахло им – лосьоном после бритья, наверное. Теперь уже почти нет, не пахнет. Но она по-прежнему может спать только в его комнате. Ей кажется, что здесь все же что-то осталось от него – такое, неуловимое.
Господи, она влюбилась. Она умудрилась влюбиться почти на рубеже тридцатилетия. И так глупо, нелепо это все случилось. И как-то само собой.
Впрочем, так, наверное, и влюбляются. Без видимого участия головы, без принятия осознанного решения. Клео до этого не влюблялась – какие-то школьные привязанности не в счет. И теперь… теперь она отхлебывала из этого колдовского котла сполна.
В какой-то книжке Клео вычитала – или мама рассказывала – про такое выражение: «Пребывать в прелести». Это означало быть влюбленным.
Дорогие мои, сегодня по многочисленным просьбам общественности - скидка на две мои новинки: Свет, который не гаснет и Как прорастают зерна.
Глава 4.5
Глава 4.5
Пребывать в прелести. Надо же. Ну и где она, эта прелесть?! Клео пребывала в меланхолии. Которая вот-вот – и перерастет в депрессию. А какая, между прочим, может быть депрессия летом, в Крыму, когда идут такие интересные раскопки? Когда пошли уже настоящие открытия?!
Только это все отошло почему-то на второй план. А на первый вышел он.
Ее первый мужчина. В которого Клео за две недели умудрилась по уши втрескаться. Как с ней это произошло, как?!
А как в него было не влюбиться? Когда у него такие широкие плечи и прекрасная выправка, обаятельная улыбка, умные проницательные глаза и солнце так красиво зажигает искры в его волосах? Когда он научил ее испытывать такое наслаждение, о существовании которого Клео даже не подозревала? Когда она узнала, как это сладко после близости засыпать на мужском плече, а то и вовсе на самом обладателе этого плеча? И как тепло на душе от того, что тебя взрослую, эмансипированную и самодостаточную женщину встречают дома фразой: «У тебя есть полчаса на ванную, не больше, а то все безнадежно остынет».