Рыжий дьявол
Шрифт:
— Хочу, но я же теперь безработный, — пробормотал я. — Какое у меня будущее?
— Видишь ли, дружок, — медленно проговорил редактор, — по идее, я должен был бы на тебя рассердиться… Ведь ты же меня подвел! Но нет — не сержусь. Уж больно ты наивен. Во всяком случае, даже совет могу дать: поезжай-ка в Туву. Она рядом. И в тамошней газете как раз не хватает людей. Это я точно знаю! А ты хоть и глуповат и суетлив излишне, но перо у тебя хорошее. Такого там сразу возьмут.
— Так я же выгнанный! Карьера моя, судя по всему, теперь закончена…
— Чепуха! —
Он загасил папиросу. И потом покрутив головой:
— Саламандры! — сказал, ухмыляясь. — Ну, ты, брат, юморист!
Получив расчет и заветную справочку, я направился в ближайший бар. И долго сидел там, потягивая пиво и размышляя о незадачливой своей судьбе.
Хоть я и был теперь „вольным орлом", я все же чувствовал себя скверно. Опять — в который раз уже! — мне приходилось бросать насиженное место, обрывать все связи и уезжать в неизвестность…
А уезжать было нельзя, никак нельзя! Я только недавно сдал в Хакасское областное издательство рукопись первой своей стихотворной книжки. Наконец-то начал сближаться с местной писательской братией… Дверь в литературу — куда я так долго и безуспешно стучался, — теперь приоткрылась мне. Медленно, со скрипом, но все же приоткрылась! И вот все внезапно осложнилось. Я опять выбывал из игры. И виною этому оказалась моя наивность или, может, действительно, — глупость?
В бар, топоча, ввалилась группа типографских рабочих. Некоторых я знал. И один из них, линотипист Алеша, сказал, останавливаясь возле моего столика:
— Что, старик, грустишь?
— Да, понимаешь ли, не везет мне, — пожаловался я, — ни в чем не везет! Искал правду, а нашел беду. Надеялся на перемены — и они произошли. Только совсем не так, как мне бы хотелось. Не такие, как надо… Все повернулось наоборот!
— Н-да, бывает, — пробормотал Алеша. — С судьбой не поспоришь. Уж если не повезет…
И тотчас же другой парень из наборного цеха подхватил:
— Уж если не повезет, как говорит пословица, и на родной сестре триппер поймаешь!
Я разговорился с ребятами, и мы, естественно, выпили. И затем я поинтересовался: бывал ли кто-нибудь в Тувинской области и знает ли, что там за газета?
— Эта область вообще интересная, новая, — сказала Алеша, — Тува, учти, советской стала недавно — в сорок четвертом году.
— Так. А газета?
— Газета там тоже своеобразная…
— Знаменитая, — хихикнул наборщик.
— На каком языке она выходит?
— На русском.
— Значит, и она — недавняя?
— Лет семь всего как возникла.
— Ну и чем же она знаменита?
— Да, собственно, ничем особенным, — дернул плечом Алеша. — Просто туда почему-то съезжаются все те, кто оскандалился, в чем-то провинился…
— Редакция неудачников, — подмигнул наборщик.
И я тотчас же подумал с невольной грустной усмешечкой: теперь все понятно. Что ж, это точно для меня! Поеду, попробую. Может, устроюсь. Ну, а уж если не повезет и там…
РОЖДЕННЫЙ ИЗ СЛЕЗ
Редакция тувинской газеты оказалась именно такой, какой ее описывали мои приятели. В ней, и правда, в течение долгого времени находили себе приют безработные, оскандалившиеся журналисты. К моменту моего приезда там, например, служило трое пострадавших за так называемые „редакционные казусы" и типографские ошибки.
Один из них (Сергей Анисимов) работал в свое время на Дальнем Востоке в портовом листке. Как-то раз, когда началась путина, он выступил со статьей, в которой призывал всех береговых чиновников и бюрократов оказать посильную помощь рыбакам, принять личное участие в весеннем лове трески… В основной своей массе чиновники были людьми партийными. И потому Анисимов назвал статью просто и ясно: „Всех коммунистов — в море!"
Конечно, сразу же разразился скандал. Журналиста изгнали. И он долго потом пытался доказать, что в данное название он не вкладывал никакого крамольного смысла, что произошла роковая ошибка. Ему не верил никто. Некоторые из самых близких его друзей сочувственно улыбались ему, понимающе подмигивали. И эти дружеские гримасы доводили журналиста до исступления. Они казались ему еще худшим бедствием, чем грозный ропот начальства. Словно бы по общему сговору, Анисимов был произведен в бунтари, в заговорщики. И он вскоре понял, что надо не оправдываться, а бежать…
Другая жертва „казуса" журналистка Нина Брагина, прибыла в Туву из уральской газеты. Она возглавляла там отдел культуры. И погорела тоже из-за заголовка.
Здесь следует предварительно объяснить: в России существует много различных жаргонов. Есть жаргон уголовный. Есть артистический, молодежный, военный. И имеется также бюрократический. Его обычно называют „протокольным". И на протокольном этом языке крупные областные города именуются „кустами", в связи с тем, что у каждого такого города в подчинении находится множество мелких, районных городков и селений.
И вот когда в областном городе Свердловске закончилось совещание районных учителей, местная газета вышла, украшенная лозунгом: „Будем чаще и активнее обмениваться опытом в кустах! Встречи в кустах — лучшая форма контакта!"
Автором страстного этого призыва была Нина Брагина. И редакционное начальство не простило ей конфуза…
В партийных газетах, вообще говоря, ошибок не любят. Считается, что любая неточность в тексте опасна. Она почти всегда таит в себе подтекст — политический или скабрезный. И это правило относится не только к стилистическим погрешностям, но и к простым опечаткам, к мелким типографским ошибкам.