Рыжий кот в темной комнате
Шрифт:
– Это так называемый неолитический Вельзевул, – пояснил ей Луций Ферапонтович. – Фигурка вырезана из бивня мамонта и датируется серединой второго тысячелетия до нашей эры. Служила объектом поклонения первобытных племен, кочевавших в верховьях реки Подкаменной Балбески…
– Выходит, этой фигурке больше трех тысяч лет! – с невольным уважением проговорила Надежда Николаевна. – И такая удивительно тонкая работа!
– Вы правы, – подтвердил старичок. – Особенно восхищает поразительное сходство с оригиналом!
– С оригиналом? – удивленно переспросила Надежда. – Но кто же его видел, оригинал-то?
– Кое-кто видел! –
Они перешли к следующей витрине, и Луций Ферапонтович продолжил свою лекцию:
– В этой части экспозиции представлены подлинные инструменты, так сказать, специалистов по прямому контакту с, извиняюсь, нечистой силой: парадный бубен эскимосского шамана, его ритуальное облачение и головной убор…
Надежда внимательно осмотрела потертый кожаный бубен, увешанный медными побрякушками и монетами, среди которых она заметила вполне современную монетку в десять центов, а также сложную конструкцию из конского волоса и птичьих перьев, которая вполне могла служить головным убором.
– В этой же витрине вы видите рабочее помело с автоматической коробкой передач и прочие аксессуары профессиональной ведьмы второй половины двадцатого века. По совместительству она исполняла обязанности учителя истории и завуча средней школы в одном из небольших городов Ленинградской области.
Кстати, дважды удостаивалась благодарности РОНО и почетной грамоты Министерства образования.
Надежда с интересом взглянула на аккуратную метлу с отчетливым чернильным штампом на черенке «Школа № 44». Рядом с метлой располагались тщательно начищенная медная ступка с пестиком и стеклянная банка с притертой крышкой, наполненная, несомненно, мышиными хвостами.
– Кстати, хочу обратить ваше внимание на тот интересный факт, что в этой благородной профессии очень распространены трудовые династии. Так, родная дочь этой ведьмы в полной мере унаследовала материнский талант. Правда, по совместительству она не педагог, а сотрудник районной налоговой инспекции, но ведьма из нее получилась ничуть не хуже, чем из матери.
– Ее оборудование тоже представлено в вашем музее? – поинтересовалась Надежда.
– Ну что вы! – Экскурсовод снисходительно улыбнулся. – Она же еще активно практикует, так что все ее рабочие инструменты пока в деле. Но мы провели с ней предварительные переговоры, и она обещала передать нам все свое оборудование, как только прекратит частную практику и выйдет на заслуженный отдых.
– За вознаграждение, конечно? – уточнила Надежда.
– Вовсе нет! – В голосе экскурсовода прозвучала обида. – Для настоящего профессионала большая честь передать свои инструменты или личные вещи в наш музей! Ведь это – свидетельство действительного профессионального признания!
– И что – в наши дни еще много специалистов этого, так сказать, профиля?
– Еще как! – удовлетворенно подтвердил Луций Ферапонтович. – Вы не представляете, сколько вокруг вас практикующих ведьм!
– Да, – задумчиво проговорила Надежда Николаевна, что-то про себя подсчитывая. – Только в нашем подъезде я, пожалуй, знаю трех… или даже четырех…
– Но те, о ком мы сейчас говорим, – это не настоящие профессионалы, это, так сказать, ведьмы средней руки. Вы же понимаете, что в каждой профессии, в каждом виде спорта, в каждом искусстве есть неудачники, как сейчас говорят, лузеры, есть серенькие середнячки и есть звезды.
– Да что вы говорите? – ужаснулась Надежда. – Кажется, я о ней читала и кино смотрела, про Анжелику…
– А вот тут вещички одного еще более известного господина… Джузеппе Бальзамо – слышали о таком?
– Вроде бы знакомое имя, – задумалась Надежда Николаевна. – Хотя не могу вспомнить…
– Более известен под именем графа Калиостро. Он же – граф Сен-Жермен… были и еще имена, всех не упомнишь!
– Что, он тоже… крупный специалист?
– Да, один из самых выдающихся! – с уважением проговорил Луций Ферапонтович.
– А я думала, он был шарлатан и самозванец…
– Как можно! Звезда, настоящая звезда первой величины! Правда, кончил плохо, да в этой профессии такое нередко случается. Профессиональный риск, знаете ли!
Надежда с интересом осмотрела витрину с вещами графа Калиостро – здесь были красивая фарфоровая табакерка, черепаховый лорнет, пара лайковых перчаток и массивный золотой перстень-печатка с масонским символом.
– А это что – тоже экспонат?
На этот раз Надежда разглядывала вольготно свернувшегося на отдельном возвышении, как на постаменте, огромного угольно-черного кота с пылающими изумрудно-зелеными глазами. Кот был совершенно неподвижен, даже глаза его не мигали, и Надежда Николаевна долго не могла решить – живой он или искусно изготовленное чучело, еще один образчик искусства таксидермиста.
– Нет, что вы! – Луций Ферапонтович снисходительно улыбнулся. – Это не экспонат, это скорее наш сотрудник, один из старейших работников музея! Он здесь служит с самого основания! Бегемот, поздоровайся с посетительницей!
– Ну да, конечно, Бегемот… – пробормотала Надежда. – Я нисколько не сомневалась…
Кот мягко спрыгнул со своего постамента и подошел к Надежде. Он хотел было потереться о ее ногу, но внезапно фыркнул, распушил усы и попятился.
– Что ты, Бегемотик? – забеспокоился экскурсовод. – Что тебе не понравилось?
– Да это он, наверное, почувствовал запах Бейсика… – проговорила Надежда.
– Бейсика? – с интересом переспросил Луций Ферапонтович. – Кто такой Бейсик?
– Ну да, это так моего кота зовут.
– А он, случайно, не черный? Люблю, знаете ли, черных котов! Таких, знаете, крупных, пушистых…
– Случайно рыжий. Я как раз рыжих предпочитаю. Но тоже крупный и пушистый. Так вы серьезно говорите, что Бегемот – ваш сотрудник? И какие же у него служебные обязанности?
– Самые разнообразные! Ну, во-первых, само собой, как и положено порядочному коту, присматривает за мышами и крысами. Помещение у нас подвальное, дом старый, дореволюционный, так что сами понимаете – грызунов много, а некоторые экспонаты хрупкие, непрочные, так что если бы не Бегемот…