Рыжий Орм
Шрифт:
На этом они распрощались со старым шутом из Эрина и его печенегами и отправились на корабль. Раненые чувствовали себя уже лучше, и даже Улоф Летняя Птичка, у которого была самая тяжелая рана, не падал духом. Люди охотно взялись за весла, хотя им и предстояло идти против течения. А веселее всех были семеро сыновей Соне. Хотя на борту корабля находились их двое убитых братьев, которых они намеревались похоронить вместе с другими павшими на первой же стоянке. Токе считал, что их путешествие было на редкость удачным и необычным: им пришлось проделать такой долгий путь и найти такой богатый клад, и при этом ни разу не был пущен в ход меч Красный Клюв. Правда, он рассчитывал, что можно будет поработать им по пути домой, защищая сокровища, которые им удалось добыть. Ульф и Свартхёвди просто сияли от радости, рассказывая остальным, что они видели у печенегов. И только один Орм был погружен в свои мысли.
— Ты что, жалеешь, что отпустил на волю пленных печенегов без всякого выкупа? — спросил у него Токе.
— Нет, — ответил Орм. — Я думаю, что слишком уж мне везет в этом путешествии. И я боюсь, как бы чего не случилось за это время дома.
Глава 9
О возвращении домой
и о том, как Улоф Летняя Птичка пообещал креститься
Они предали земле тела погибших в тихом и спокойном месте, и без особых приключений поднялись вверх по большой реке. Парус корабля надувался от попутного ветра. Улоф Летняя Птичка совсем занемог: аппетита у него не было, и рана никак не затягивалась. И люди на корабле начали уже говорить о том, чтобы пристать к берегу у Киева и позвать к раненому лекаря. Но сам Улоф даже слышать об этом не хотел, ибо он, как и Орм, торопился скорее домой. Гребцы охотно плыли дальше, ибо все они чувствовали себя теперь богатыми людьми и не хотели подвергать свои сокровища опасности на чужом берегу.
Когда они вошли в реку Бобр, грести стало тяжелее, и Свартхёвди тоже сел за весла. Он сказал, что стал теперь взрослым. Ему было трудно, и он набил себе мозоли на руках, однако продолжал упорно грести, пока не настала очередь другого. А за это он удостоился похвалы от самого Спофа, который слов на ветер не бросал.
У переправы они остановились и благополучно наняли себе быков в соседней деревне, как было условлено раньше, так что без труда перетащили по суше корабль. Когда же они добрались до селения дреговичей, где жители разводили пчел и медведей, они остановились в своем старом лагере на три дня и позвали из деревни старух, чтобы те осмотрели рану Улофа. Старухи поковырялись в его ране и капнули на нее муравьиным ядом, смешанным с полынью, так что Улоф взвыл от боли. Это хороший признак, сказали старухи: чем громче он кричит, тем лучше. Затем они смазали ему рану мазью из бобрового жира и дали ему выпить какого-то горького настоя, который укрепил раненого. Старухи принесли из деревни большие охапки свежего сена, а еще привели с собой двух упитанных молодых девиц. Старухи раздели Улофа, натерли его березовым соком и уложили на сено, закутав в медвежью шкуру. По бокам у него легли девушки, сохраняя ему тепло. А потом ему снова дали выпить того горького настоя и накрыли его еще поверх бычьими шкурами. Улоф вскоре уснул, и в тепле он проспал две ночи и целый день. И когда он проснулся, то молодые девушки закричали, что он уже поправился. Старухам щедро заплатили за помощь. Свою долю получили и девушки, хотя они отказались погреть кого-нибудь еще.
После такого лечения Улоф Летняя Птичка начал быстро поправляться. И когда корабль доплыл до города полочан, рана у него уже затянулась, и он снова мог есть и пить наравне с другими. Путешественники вновь были встречены Фасте и остановились погостить у него, рассказав, что сталось с его писцом. Похоже было, что хёвдинг не особенно расстроился, услышав их рассказ.
В городе Полоцке Орм и его люди чувствовали себя, как дома. Три дня они веселились, ели-пили да гуляли, к великому удовольствию городских бедняков. А затем они спокойно поплыли по Западной Двине. Деревья на берегах роняли листья. И когда по ночам начались заморозки, они достигли моря.
Однажды утром у острова Сааремаа на них напали разбойники из эстов: у них было четыре небольших корабля. Первым увидел их Споф, когда они вынырнули из тумана, — и сразу же приказал гребцам работать веслами что есть сил. Когда же эсты попытались окружить корабль Орма, то Споф приказал резко повернуть и протаранил один из их кораблей. Получив пробоину, тот поплыл к берегу. Другой корабль зашел с другого борта и зацепил корабль Орма железными крючьями да когтями. Но прежде чем эсты успели воспользоваться этим, сыновья Соне с воинственными криками, без щитов, в открытую бросились на них и начали орудовать мечами да секирами, так что эсты в страхе отступили. Когда разбойники увидели, что имеют дело с берсерками, они спешно ретировались.
Все громко нахваливали сыновей Соне, однако некоторые из них были сердиты и ругали своего отца. Одному отрубили два пальца в стычке, другому копьем оцарапали щеку, третьему сломали нос, да и другим досталось. Те, кто получил больше всего ударов, жаловались и говорили, что отец их ошибся, а теперь они расплачиваются за его глупую болтовню: ведь они уверовали в то, что вернутся домой невредимыми. Однако остальные не согласились с ними: ведь старик пообещал, что семеро вернутся живыми, а про раны и царапины он ничего не говорил. Между братьями чуть не началась драка, но Орм и Токе вовремя уняли их, и путешествие продолжалось без помех.
Путь через море к устью реки они совершали при отличной погоде. Орм раздал своей команде серебро, которое им причиталось: это было и жалование, и доля каждого в найденном кладе. Никто не остался обиженным, ибо каждый получил больше того, на что рассчитывал в начале.
И однажды на рассвете, когда люди еще спали, а гребцами командовал Токе, Орм подошел к нему с мрачным видом.
— На твоем месте большинство из нас чувствовало бы себя веселее, — сказал ему Токе. — Все окончилось благополучно, ты добыл большое богатство, и вскоре мы будем дома.
— И все-таки меня гложет тревога, — ответил ему Орм. — Это золото гнетет меня.
— Как же может золото не радовать тебя? — спросил Токе. — Ведь отныне ты богат, как король, а короли обычно не ходят понурыми из-за своих богатств.
— Для меня это многовато, — мрачно сказал Орм. — Ты с Улофом получишь добрую часть клада, и все равно мне останется слишком много. Я ведь обманул людей, сказав им, что в ларцах просто скобяной товар для женщин. И за это меня ждет беда.
— Ты рано забеспокоился, — сказал Токе. — Никто ведь не знает, что там, в этих ларцах. Может, там просто серебро. А то, что ты сказал команде, правильно, и я поступил бы так же, как и ты. Ибо даже лучшие из людей теряют разум, когда знают, что поблизости спрятано золото.
— А теперь вот что я скажу перед Богом, — ответил Орм. — Я сейчас открою один из ларцов, и если в нем золото, то я поделю его между всей командой. Затем у нас остается еще три ларца. Один из них возьмешь себе ты, другой — Улоф, а третий останется мне. Теперь, когда я сказал тебе об этом, мне стало легче на душе.
— Делай, как знаешь, — сказал Токе. — Что же касается меня, то мне не придется больше торговать мехами.
Орм принес один из ларцов и поставил его перед собой, а затем разрезал красную перевязь с императорской печатью. Ларец был закрыт на замок. Орм достал свой нож, и они вместе с Токе сломали этот замок. Когда же Орм поднял крышку ларца, то оба в изумлении застыли над ним.
Фафнир сам в былые днине имел гнезда прекрасней, —благоговейно произнес Токе. Орм ничего не ответил на это, хотя обычно он любил соревноваться с Токе в стихосложении.
Взошло солнце, и лучи его осветили ларец. Он был полон золота, которое даже не потемнело, находясь в реке. Большей частью там были различные монеты, до краев наполнявшие ларец. А среди них поблескивали украшения: кольца, маленькие и большие, цепочки и большие цепи, серьги, браслеты и прочее. — Словно кусочки сала в гороховом супе, — так сказал Токе.