Рыжий Орм
Шрифт:
— Всякий мужчина в этой стране, — сказал Орм, — получает четырех жен, как только принимает Пророка и его веру. Но сделав это, он уже никогда не сможет пить вина.
— Это непростой выбор, — сказал Токе, — потому что пиво, на мой вкус, у них слабовато. Но может, мы просто не пробовали их лучших сортов. А четыре женщины — это как раз столько, сколько Мне надо.
Норманны пришли на большой двор, где было множество воинов и где они спали в ту ночь. Наутро пришел незнакомый человек отвел их в дом неподалеку; там о них как следует позаботились банщики и цирюльники, и их угощали прохладным питьем в маленьких изящных чашах. Потом они обнаружили мягкие одежды, которые не очень терли кожу: им, проводившим столько времени нагими, всякое платье казалось слишком шершавым для тела. Посмотрев друг на друга, они расхохотались,
Купец был ласков с ними, говорил, что этот дом все равно что их собственный, угощал яствами и питьем; но он позабыл большую часть того, что знал на северном наречии, и оттого один только Орм мог с ним разговаривать. Иудей сказал, что сделал для них все, что смог, как только узнал, в какой они беде; ибо некогда сослужили он ему величайшую службу, и теперь для него огромная радость отплатить за нее. Орм благодарил его как мог; но более всего они желали бы знать, сказал он, свободные ли они люди или по-прежнему рабы.
Саламан сказал, что рабами халифа они остаются и тут он ничего не мог поделать; но теперь они станут служить в дворцовой страже, состоящей из лучших пленных воинов и из рабов, купленных в чужих странах. Такую стражу, сказал он, кордовские халифы держали всегда, поскольку с нею им в собственном доме было спокойнее, чем с вооруженными подданными, которых друзья и родичи скорее могли склонить поднять руку на правителя, когда в стране случалось недовольство.
Но прежде чем они вступят в дворцовую стражу, сказал Саламан, они побудут какое-то время его гостями и отдохнут немного от своих трудов; и они провели у него пять дней, и так же хорошо, как герои в палатах Одина. Они ели множество лакомств и пили, когда хотели; для них играли музыканты, и вечерами их веселило вино, поскольку Саламану никакой пророк его не запрещал. Но Орм и остальные всякий раз не спускали глаз с Токе, чтобы тот не выпил слишком много, не заплакал и не стал опасным. Их хозяин предложил каждому из них на ночь молодую рабыню, и это порадовало их более всего. Они все славили его как великодушного человека и хёвдинга, так, как если бы и он тоже был северного рода; и Токе сказал, что редкий улов может сравниться с тем, когда он вытащил из моря этого благородного иудея. Утром они валялись допоздна на перинах, мягче которых не знали ничего; а за трапезой дружески препирались, чья рабыня лучше, и ни один не хотел меняться.
На третий вечер Саламан сказал Орму и Токе следовать за ним; ибо есть еще одно лицо, которое надлежит им благодарить за свое освобождение и которое сделало, возможно, даже более, чем он сам. Они прошли с ним много переулков; и Орм спросил, что, видимо, Халид, большой скальд из Малаги, прибыл в Кордову и что теперь они его встретят. Саламан сказал, что тот, с кем они встретятся, куда значительнее Халида.
— И разве что иноземец, — добавил он убежденно, — может поверить, будто этот Халид вправду большой скальд, хоть сам он и выдает себя за такого. Если счесть истинно больших скальдов, живущих в державе халифа, то всего их пятеро; и Халиду никогда не стать одним из нас, сколь бы усердно он не играл в рифмы. Но ты правильно делаешь, Орм, что хорошо о нем отзываешься; потому что без него я бы никогда не узнал о тебе и твоих людях; и потому, если ты встретишь его и он станет величать себя скальдом, не надо ему перечить.
Орм ответил, что у него достанет ума не спорить со скальдами насчет их величия; а Токе пожелал узнать, для чего его взяли с ними, ведь он не понимает, о чем говорят, а дома ему было очень даже хорошо. Саламан сказал, что нужно было, чтобы он пошел, ибо таков приказ.
Они вышли к окруженному оградой саду и маленькой калитке, открывшейся им навстречу; они вступили в сад и шли мимо прекрасных деревьев и пестрых трав и достигли площадки, где журчал искусно сделанный родник и чистая вода бежала среди цветов узкими извивающимися ручейками. Навстречу им приближались носилки, которые несли четверо рабов, а позади них шли две прислужницы, и двое чернокожих с саблями.
Саламан остановился, а за ним и Орм с Токе; носилки опустились на землю, и прислужницы поспешно подбежали и почтительно встали рядом, когда из них вышла женщина, закутанная в покрывало.
Саламан трижды низко поклонился ей, прикладывая ладони ко лбу, и Орм и Токе поняли, что она, должно быть, королевского рода; но остались стоять, потому что гнуть спину перед женщиной норманну не годится.
Она благосклонно кивнула Саламану и, поглядев на Орма и Токе, пробормотала что-то сквозь прозрачную накидку, и глаза у нее были ласковые. Саламан снова склонился перед нею и сказал:
— Воины Севера, благодарите Ее Высочество Субайду: это ее власть освободила вас.
Тогда Орм сказал ей:
— Если ты помогла нашему освобождению, мы должны принести тебе величайшую благодарность. Но мы не знаем, кто ты и почему оказала нам такую милость.
— И все-таки мы уже встречались, — сказала она, — быть может, вы оба еще не успели меня забыть.
Затем она подняла накидку, и иудей вновь поклонился. Токе схватил себя за бороду и сказал Орму:
— Это же моя девушка из крепости, только еще прекраснее, чем была. У нее, видно, большая удача, если она с тех пор ухитрилась стать королевой. И приятно узнать, что она рада меня снова видеть.
Она глянула на Токе и сказала:
— Отчего ты разговариваешь со своим другом, а не со мной? Орм ответил, что Токе не знает арабского языка, но что узнал ее и считает, что красота ее стала еще больше с тех пор, как он видел ее в последний раз.
— И мы оба рады, — сказал Орм, — что ты обрела удачу и власть; ибо ты кажешься нам достойной и того, и другого.
Она посмотрела на Орма, улыбнулась и сказала:
— Но ведь ты, рыжий человек, сумел выучить этот язык, как и я. Кто же из нас лучший воин, ты или твой друг, что был моим господином?
— Мы оба считаемся неплохими, — отвечал Орм, — но я молод и не успел испытать столько; а он завоевал большую славу, еще когда мы брали ту крепость, где была ты. Поэтому я думаю, что он все же лучший из нас двоих, хоть он сам и не может сказать это тебе на твоем наречии. Но лучше нас обоих был Крок, наш хёвдинг; теперь он мертв.
Она сказала, что помнит Крока и что хорошие хёвдинги редко живут долго. Орм рассказал, как тот погиб, и она кивнула, а затем сказала:
— Меня с вами связала судьба. Вы взяли твердыню моего отца и убили его и большую часть всех, кто там был, и это должно было бы стоить вам жизни. Но мой отец был человек жестокий, и более всего он был жесток к моей матери, а я ненавидела его и боялась, словно дьявола. То, что его убили хорошо, и я не печалилась ни о том, что попала к иноземцам, ни о том, что меня полюбил твой друг, хотя мне было жаль, что мы не смогли с ним разговаривать. Мне не очень нравился запах его бороды; но зато глаза у него были веселые, да и смех приветлив, и мне это нравилось; и он прикасался ко мне бережно, даже когда бывал пьян и охвачен желанием. Ни синяка не появилось у меня на теле, пока я была с ним, и он дал мне легкую ношу, когда мы шли к кораблю. Потому я бы тогда с радостью отправилась с ним в его страну. Скажи ему это.
Орм передал Токе все, что она сказала. Тот остался доволен и сказал:
— Вот теперь ты видишь, какая мне удача в женщинах. Но она лучше всех, передай ей это. Как думаешь, не хочет ли она сделать меня большим человеком у них в стране?
Орм сказал, что она ничего не говорила; а затем, передав ей похвалу Токе, попросил ее рассказать, что же с нею самой случилось с тех пор, как они расстались.
— Начальник кораблей привез меня сюда, в Кордову, — отвечала она. — И сам он ко мне не прикоснулся, хотя мне пришлось стоять нагой перед ним. Он решил, что я буду хорошим подарком его господину, визирю. Теперь я принадлежу Альмансуру, визирю халифа и могущественнейшему человеку в стране; а после того, как меня наставили в учении Пророка, он из невольницы сделал меня первой женой, поскольку счел мою красоту большей, чем у других. Хвала Аллаху за это! И таким образом мне стало хорошо благодаря вам; ибо если бы вы не пришли к крепости моего отца, я бы до сих пор сидела там, дрожа от страха перед отцом, и получила бы дурного мужа вопреки всей моей красоте. Вот почему я захотела помочь вам, всем, что в моих силах, когда Саламан, что сделал лучшие мои украшения, дал мне знать, что вы все еще живы.