Ржавчина
Шрифт:
Но механоиды начнут уходить, как только поймут, что на территории академии нет того, что их интересует, – крупных залежей металлолома и мощных источников энергии. И вот тогда-то Дум-Дум пошлет своих псов по еще не остывшему следу беглецов. Выяснится, что последний раз их видели возле огневой точки на пересечении аллей. Догадаться, куда они после этого направились, будет нетрудно – выбор не так уж велик. Здравый смысл подсказывал беглецам, что двигаться нужно вдоль Верхней аллеи в сторону станции метро «Петровско-Разумовская». Так они разом удалялись и от неодруидов, и от перекрывших Тимирязевскую улицу наемников. Именно поэтому Григ поступил вопреки здравому смыслу и направился вдоль Продольной аллеи. Так он тоже мог в конце концов выйти на Дмитровку, только путь получался гораздо длиннее. А следовательно, и опаснее.
Григ шел, не торопясь, при каждом шаге тщательно выбирая место,
Вот так они и шли. Двое абсолютно разных людей, случайно оказавшихся вместе. Впрочем, может, это был и не случай вовсе, а судьба. Разница небольшая. Ни в то, ни в другое сталкер не верил. А парень по молодости лет еще не знал, что это такое.
– Григ?.. А, Григ?..
– Что?
– Тебе все это не надоело?
– Что именно?
– Ну, вот так, как сейчас… Рыскать в темноте…
– Тьма не там, где нет света.
– Это я понимаю…
– Нет, не понимаешь.
– А почему тогда…
– Помолчи.
Григ достал завибрировавший в кармане пульт дистанционного управления. На пульте мигал зеленый индикатор – Виолетта ставила сталкера в известность, что она возвращается. Операция на Лиственничной аллее завершена. Ворвавшиеся на территорию академии механоиды разгромили все, что требовалось разгромить, и вскоре должны были отойти. Как только это произойдет, Костя отправит за беглецами погоню.
Насколько было известно Григу, среди неодруидов не было опытных сталкеров. До наступления рассвета на территории, где никто не помечал аномалии звездочками, они были беспомощны, как слепые щенки. Куда как опаснее было бы нарваться в темноте на наемников. Кто знает, может быть, они уже успели передвинуть свои посты в сторону Дмитровки. Если так, то дело плохо. Совсем плохо. Летать или зарываться в землю сталкер не умел.
Григ остановился, заметив, как странно преломился лучик света, что испускал его фонарь. Направив свет повыше, он в нескольких шагах от себя увидел свое собственное отражение. Не отражение даже, а двойника, светящего на него точно таким же фонариком, что был у Грига в руке.
Сталкеры называли такую аномалию «зеркалом». И говорили, что найти ее – не к добру. Собственно, встреча с собственным двойником всегда считалась дурной приметой, сулящей скорую смерть, а то и еще чего похуже.
Григ в приметы не верил. Но смотреть самому себе в глаза было все равно крайне неприятно. Казалось, отражение притягивает тебя будто невидимым магнитом. Так и хотелось сделать шаг вперед, чтобы положить руку своему двойнику на плечо. Не думая, чем это может обернуться.
А между тем с людьми, угодившими в «зеркало», происходили самые странные вещи. Настолько странные, что рассказывали о них сталкеры полушепотом и ни в коем разе не в пятницу вечером, когда силы зла… Ну, это все знают…
Сталкера по прозвищу Кибик, говорят, вывернуло наизнанку. Да так, что было видно его бьющееся сердце. И, судя по тому, как долго оно еще билось, умер Кибик не сразу. А Грумон, три раза подряд, с интервалом примерно в полчаса, заходил в шинок Бульбы, выпивал каждый раз стакан горилки и рассказывал, как чуть было не влетел в «зеркало». Последний расплатился за троих и ушел. После этого Грумона никто никогда больше не видел. Был еще Нурек, который с какого-то момента вдруг начал всем, знакомым и незнакомым, втолковывать, что он – это на самом деле не он. А кто – он и сам не знает. По его словам, он случайно вошел в «зеркало». А вышел оттуда уже не он. А куда он сам делся – неизвестно. Нурек был здоровым, крепким мужиком с грудью, как барабан, и широченными плечами. А после этого случая, в который, кроме него, больше никто поначалу не верил, начал чахнуть и сохнуть буквально
Естественно, ни один из сих удивительных случаев не был официально задокументирован. Так что при желании можно было все списать на не в меру буйное воображение. Или – на расшатавшиеся до предела нервы. Однако ж истории, даже самые невероятные, на пустом месте не рождаются. У каждой из них имеется своя реальная подложка.
Вот так.
Кстати, «зеркала» встречаются не так уж часто. И на одном месте подолгу не остаются. Многие специально их ищут, чтобы уйти в лучший, как им думается, мир. Потому что есть еще легенда, гласящая, что «зеркала» – это порталы между измерениями. Или, как их еще называют, «райские врата». Но вот что самое удивительное – те, кто ищет «зеркала», никогда их не находят.
Григ посмотрел в глаза своему двойнику. Двойник поднял правую руку и показал сталкеру два пальца. Улыбнулся и спрятал пальцы в кулак.
Григ в смятении сделал шаг назад.
Двойник повторил его движение и растворился во тьме.
Что это должно было означать. Предупреждение? Или – угроза?.. Может быть, ему осталось всего два дня?.. Или – два часа?
– Григ…
Голос у Васьки такой, будто кто тянул его за нижнюю губу.
Сталкер обернулся.
Два черных ствола обреза смотрели ему прямо в лицо.
Глава 17
– А ну-ка, козлы, бросайте-ка пушки, – противно прошепелявил худой, небритый мужик, державший в руках нацеленный на Грига обрез.
В слабом отсвете фонарика, направленного в землю, мужика было плохо видно. Однако лицом он был худ и длиннонос. Впалые щеки заросли жалким подобием бороденки, редкой и неухоженной. Маленькие, глубоко запавшие глазенки не выражали ничего, кроме злобной ненависти. Одет мужик был в драный на груди и локте солдатский бушлат, подпоясанный обрывком провода в белой пластиковой оплетке, ватные штаны, из которых на коленях торчали клочья ваты, и не то галоши, не то обрезанные ниже щиколоток сапоги. На голове – натянутая до ушей красная бейсболка с надписью «СССР» на тулье.
Григ опустил руку, чтобы позволить автоматному ремню соскользнуть с плеча. Приклад автомата негромко стукнулся о землю.
Таких, как этот мужик, сталкеры называли бомжами. Это было отребье, непонятно каким образом оказавшееся в Зоне. Конечно, в Зоне трудно было найти идеалиста, хотя и такие встречались, вот, Библиотекарь, к примеру. Но большинство все же были если и не отъявленными пройдохами и негодяями, то уж точно жесткими прагматиками, знающими, что им надо и какую цену они готовы за это заплатить. И, тем не менее, в этом странном, даже неестественном подобии человеческого общества существовали свои законы и правила. Их было немного, но, должно быть, именно поэтому соблюдались они неукоснительно. Тот, кто нарушал хотя бы одно из них, становился изгоем, которому даже в дождливый день никто воды не подаст. Бомжи не признавали никаких правил не потому, что сознательно противопоставляли себя всем остальным. У этих человекоподобных существ изначально не было никаких моральных принципов. Это были люди без сердца и души. И не Зона превратила их в уродов – такими они сюда пришли. Никто толком не знал, где они прячутся и чем живут. Но всем было известно, что за полстакана вонючего самогона бомж может убить приятеля, с которым коротал ночь у костра. Поэтому приличные люди никаких дел с ними не имели. А те, кто связывался с бомжами, после сами горько об этом жалели. Время от времени сталкеры устраивали облавы на бомжей. Как на диких зверей. Но те будто чуяли, что на них идет охота, тут же забивались в норы и щели, откуда их даже газом вытравить не удавалось. Убийство было для них способом общения. Поэтому Григ ни секунды не сомневался, что стоявший перед ним мужик с обрезом, не задумываясь, нажмет спусковой крючок, как только он даст ему повод. Собственно, он выстрелит в любом случае – бомжи никогда не оставляют своих жертв живыми, – но чуть позже. Сначала он поглумится над ним. Для бомжа это, пожалуй, первейшая радость в жизни.