Ржавчина
Шрифт:
Они благодарно кивнули вскинувшемуся со своего кресла швейцару, без лишних вопросов раскрывшему перед ними половинку высокой парадной двери и оказались на улице. Весенняя ночь уже полностью завладела городком, вея сырым холодом. Хиннеган застегнул свой тонковатый для этого времени года сюртук и поплотнее нахлобучил фетровую шляпу популярного фасона, которую ему на прощанье подарила сестра, уезжая жить в колонию в Новом Свете. Его спутница также тщательнее завернулась в накидку дешевого лисьего меха.
– Э... Кэт, а где вы, собственно, живете?
– ученый, несмотря на то, что все еще пребывал под сильнейшим впечатлением от прочитанного,
– Я снимаю отдельную комнатку на Парк-Энд стрит, на противоположном берегу Темзы. Благодаря помощи сэра Ллойда и полученным от него рекомендациям удалось найти сравнительно неплохое жилье за умеренную цену, вполне посильную даже при моем скромном жаловании.
– Так это с добрую милю отсюда! И на том берегу нет освещения!
– Да, там обитают не самые обеспеченные домовладельцы. Но если вы беспокоитесь за меня, то это совершенно не стоит ваших волнений! Я всю зиму добиралась домой в полной темноте без всяких проблем. Хотя поначалу было немного страшновато, конечно. Однако район пусть и небогат, но спокоен!
– Не может быть и речи, Кэт, чтобы я позволил вам одной идти через весь город в полуночной тьме!
– Хиннеган, несмотря на невеликий опыт общения с женщинами, сумел уловить подтекст, намекающий на прямо противоположное сказанному вслух. Потому и выразился так категорично.
– Ну, раз вы настаиваете.., - девушка действительно не стала более отказываться от его компании и даже сама взяла его под локоть, тесно прижавшись к его ноге мягкой округлостью своих пышных бедер, от чего у молодого человека сперло дыхание. Его новая знакомая вела себя слишком уж развязно по сравнению с привычными нормами!
– Благодарю вас, Генри, вдвоем идти действительно спокойнее! А вам, видимо, потом придется возвращаться, вы, наверное, живете ближе к университету?
– Ну... да, я снимаю небольшой дом неподалеку, на Квин стрит, возле рынка. Но еще недавно, будучи студентом, мог позволить себе лишь угол в более дешевом районе, - Генри с трудом преодолел смущение, вызванное неожиданным прикосновением девушки.
– Тем более, вам затем придется почти столько же идти обратно!
– Пустяки, Кэт! Полезно прогуляться по свежему воздуху после долгого сидения в библиотеке! А вы... смелая девушка, раз ходите одна так далеко! Вероятно, это из-за того, что вы выросли за границей? Наши местные девушки на... такое не решились бы!
– едва слышный чуждый акцент в ее речи напомнил ему рассказ канцлера, объясняющий выходящее за рамки поведение спутницы.
– Ах, да!
– настолько звонко рассмеялась Кэтрин, что Хиннеган обеспокоенно оглянулся, ожидая увидеть разбуженных жителей района, гневно распахивающих ставни. Однако никто не высунулся из окон с проклятиями, видимо, в такой поздний час все уже крепко спали.
– Упомянутые вами местные дамы до сих пор вводят меня в недоумение своими чопорными манерами!
– продолжала девушка.
– У нас в Польше все было попроще!
– В Польше?
– удивился Генри.
– Но ваш отец англичанин, профессор нашего университета, не так ли?
– Совершенно верно! Однако моя мать происходит из обедневшей шляхетской семьи - местной польской аристократии. Отец познакомился с ней, когда проводил геологические изыскания в районе Лемберга. О, это была весьма романтическая история! Мой дед, хоть и
– Положительно, эта история достойна пера романиста! Но как же вы, в конце концов, сами оказались в Польше? Ваша мать вернулась туда после гибели отца? Почему она не хотела приехать в Англию?
– Увы, мама скончалась от лихорадки еще за два года до трагической гибели отца. Горе застало нас в Индии, в Бомбее, и мне было всего тринадцать. Отец готовился к той самой, оказавшейся для него последней, экспедиции в Африку и совершенно не знал, что ему делать со мной. В конце концов, решил, по пути в Лондон, отвезти меня в Лемберг и отдать на воспитание тете Болеславе, старшей сестре мамы. С тех пор мы с ним больше никогда не встречались!
– Простите меня, Кэт, я не знал, что вы сирота!
– искренне растроганный печальной историей Хиннеган, волнуясь, так сильно сжал руку девушки, что той пришлось ее мягко освободить пальцы из его затянутой в перчатку ладони.
– Что вы, Генри, не стоит извинений! Это давняя история, и детские воспоминания уже не вызывают у меня ничего, кроме легкой тоски...
– В любом случае, примите мои соболезнования! А почему вы решили, в конце концов, вернуться в Англию?
– продолжал интересоваться молодой человек, серьезно заинтригованный необычной судьбой спутницы.
– Я, конечно же, всегда мечтала о Метрополии! Живя на задворках Европы.., ну вы понимаете!
– хитро улыбнулась Кэтрин.
– Кроме того, родственнички очень уж хотели выдать меня замуж. Девке девятнадцать, а она еще не пристроена! Нужен мне сильно провинциальный жених! Поэтому, как только вышла из возраста опеки, почти сразу и упорхнула...
– Неужели отец не оставил вам совсем никакого наследства?
– Практически нет. Пара маминых украшений - вот и все мое наследство! Вырученной от их продажи суммы как раз хватило на дорогу до Англии и первоначальное обустройство здесь. Впрочем, нет - еще имелось предусмотрительно оставленное отцом письмо, где он объявляет меня своей наследницей. Собственно, на него я и рассчитывала, когда решилась уехать. Увы, оказалось, что наследовать нечего, однако благодаря письму сэр Ллойд, некогда близко знавший отца, решил принять участие в моей судьбе, и устроил на работу в библиотеку.
– Значит, отец все-таки помог вам, хотя бы своей репутацией!
– Да, без этого мне пришлось совсем уж тяжко! Однако, хватит уже обо мне, давайте поговорим о вас! Гораздо интереснее узнать, как такой молодой человек стал одним из ведущих ученых Оксфорда!
– Вы мне льстите!
– опять смутился Хиннеган, хотя услышать подобные слова от девушки было для него весьма приятно.
– Право же, я не заслужил подобного определения! В университете множество гораздо более знаменитых и способных исследователей!