Ржавый ангел
Шрифт:
«Началось», - подумал Алексей, бросился к коровнику. Он вошел, как и свободовец через ворота, держа автомат наизготовку. Его окутал полумрак, запах пороха и сырой известки. Благодаря окнам под потолком жидкий сумрак просматривался насквозь. В дальнем дверном проеме промелькнули две тени. Послышались частые хлопки, а затем все стихло.
Алексей замер за перегородкой. Оставаясь незаметным, наблюдал за происходящим из-за косяка.
Они стояли у круглого колодца, смотрели вниз, светили фонарями и негромко переговаривались.
– …ерное, мертвый, - говорил один из трех.
– Интересно, он сам туда прыгнул или его сбросили?
– задавался вопросом другой.
– Сам сиганул. Если бы сбросили, зачем потом кошками тащить?
– отвечал третий.
– Так, - говорил снова первый, - давайте поднимем его.
Могучие в бронезащите, они взялись за веревки. Алексей собрался выйти из своего укрытия, как вдруг увидел того самого старика. Он стоял чуть в стороне, и не было понятно, он только что подошел или стоит тут давно. Это обстоятельство заставило Алексея остановиться.
Свободовцы без труда подняли Грифа, словно тот ничего не весил. В момент, когда перетаскивали сталкера через край бетонного кольца, Алексей увидел его, и ему показалось, что он мертв. Тело Грифа было безжизненным. Голова, руки, ноги болтались, словно тряпичные.
Его положили на пол. Подошел старик. Опустился рядом на колени, затем встал на четвереньки. Он едва не касался носом лица сталкера. С минуту то ли прислушивался к дыханию, то ли сам вдыхал в Грифа воздух, было непонятно. Потом дед тяжело выпрямился, засипел: «Кочур. Я его заберу. Выносите на улицу, - позвал, - Коленька, иди сюда, родной».
– Мы можем чем-то еще помочь?
– спрашивал кто-то из свободовцев.
– Спасибо, ребятки все, что могли, вы уже сделали. Передайте Трофиму, что мы в расчете. Коленька у меня крепкий, дотащит. Спасибо, ребятки, спасибо. Идите, куда вам там надо было?
Подавленный и обескураженный Алексей попятился. Незамеченным он вышел из коровника и зашагал в сторону «креста Брома».
Сталкер сидел ссутулившись, опершись локтями на затертую столешницу, скрестив под стулом ноги, обхватив ладонями алюминиевую кружку. Между пальцев дымилась сигарета. Рядом на столе лежала зажигалка. Белесый дымок неверной струйкой тянулся к потолку. Настенные часы с циферблатом в виде знака «радиационная опасность» показывали без четверти одиннадцать. В баре было безлюдно и тихо. Отчетливо слышалось жужжание и биение мухи о стекло, которая выбрала путь явно не по крылам. Светлый квадрат манил свободой, простором, навозными кучами, падалью, а на самом деле обрекал на гибель. По крайней мере, у нее была цель.
– Чего будешь, Ява?
– спросил из-за стойки бармен, - мне отойти надо на пару минут.
– Нет, - ответил сталкер. Снова воцарилась тишина. Ява сделал затяжку, рассеянно посмотрел через замызганное окно, на серую, плешивую зону, с вечной осенью и хмурью, с тоской и безысходностью, царящими над руинами и радиационными пустошами.
Запищал ПДА. Ява лениво повернул запястье, секунду вникал в комбинацию из букв, а затем встрепенулся. Он подобрался, выпрямился на стуле, поднес устройство к лицу и с максимальным вниманием прочитал послание, затем распаковал файл с картой.
Ява выдвинулся немедленно, только заскочил в номер за шмотником и АКСУ. Через два часы был на месте. Ржавая полуразрушенная раскоряка возвышалась над покосившимся бетонным забором, упавшие секции которого, потонули в бурьяне. За силосной кучей виднелись остатки фермы. Он старательно обошел указанные на карте аномалии и ступил в тень под навесом. Его окружили ржавые стены, перегородки, лестницы, цистерны.
Маршрут кончился и Ява не знал, что делать дальше. Он стоял на разгрузочной площадке и озирался.
– Ява, - послышался из темной глубины элеватора голос, - бродяга, ты эдакий, подь сюды.
Ява остался стоять на месте, повернул голову, положил палец на спусковой крючок, стал всматриваться в темную фигуру в полумраке. Свет падал сверху, через отогнутый лист обшивки, высвечивая на замусоренном бетоне ярко-желтое пятно. За пятном в тени у стены сидел человек на чем-то длинном, похожем на трубу. В зыбкой темноте вспыхнул уголек сигареты: «Тебя, салабон, дважды приглашать надо?».
Ява убрал руку с рукоятки автомата и, сдерживая улыбку, быстрым шагом пошел на голос мимо ржавых сепараторов, транспортеров, бункеров, труб, то исчезая, то возникая в свете, проникающем через дыры и трещины в стенах.
Последние метры Ява пробежал. Гриф встал ему на встречу, протянул руку. Ява проигнорировал открытую ладонь и крепко обнял сталкера. Мгновение Гриф держал руки навесу, не зная, что с ними делать, потом обнял парня и по-отцовски похлопал по спине: «Я тоже рад тебя видеть».
Они сидели на ржавой трубе в тени приемных бункеров, неспешно потягивали пиво, курили и разговаривали.
– Я знаю, - говорил Ява, щурясь от едкого дыма, глядя через пролом в заборе на дальний лес, - ты мне специально тогда там ну… на ферме наговорил всякой хрени, чтобы я свалил с катушкой. Иначе бы мы оба померли.
– Точно, - Гриф выдохнул белесую струю.
– Иначе бы оба.
Они замолчали.
– А я ведь тогда вернулся, - снова заговорил Ява.
– Да?
– Да. Видел, как тебя кошками из коллектора вытаскивали. Я был уверен, что ты мертвый. Еще этот старик сказал, что ты ну… того, окачурился.
– Так прямо и сказал?
– Да. Говорит, кочур, ты.
Гриф брызнул смешком.
– Что?
– Ява внимательно посмотрел на сталкера.
– Кочуром звали старшего группы. Итить тебя в реактор.
Мгновение Ява еще смотрел на Грифа, а затем рассмеялся. Радостно, беззаботно, как могут смеяться только молодые. Гриф подхихикивал и время от времени посматривал на парня.
Ява еще всхлипывал, когда Гриф серьезно, негромко сказал: «Спасибо тебе».
– За что?
– улыбка медленно таяла на лице Алексея.
Гриф запрокинул голову, сделал глоток, потом сказал: «За то, что дошел до «Передоза» и арты кому надо отдал».
– Да, ерунда, - смутился Алексей.
– Операцию Танюшке сделали. Все отлично. Я, короче, твой должник. Ты ведь ничего себе не взял.