Ржавый ангел
Шрифт:
Судорожными движениями, испытывая омерзение, Алексей правой ногой скреб по левой, отдирая от голени скрюченные пальцы.
– А-а-а-а, – то ли стон, то ли невнятное бормотание привлекли его внимание. Алексей вскинул голову и увидел мертвяка. Тот вышел из-за соседнего грузовика и шел нетвердым шагом к нему. В защитных очках, с длинными слипшимися волосами, с забинтованной шеей, в рваном плаще, босой на одну ногу, он держал перед собой двустволку, направляя ее на Алексея. Алексей испытал мгновенное удушье ужасом, окаменел от страха. Он, не моргая, смотрел на пляшущую черную восьмерку в трех метрах перед собой. Синюшный палец с сорванным ногтем нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок. Алексей вздрогнул всем телом, словно в конвульсии, зажмурился, втянул голову в плечи.
Алексей вспомнил, что держит в руках мощное оружие. Вскинул его, но от страха и жуткой спешки, слишком рано нажал на курок. С перебитой ногой зомби повалился вперед. Алексей выставил перед собой СПСА. Пластиковое цевье с силой вошло в «рогатку» между челюстями, с хрустом кроша и выбивая зубы. Мертвяк выронил двустволку и теперь цеплялся за Алексея, стараясь притянуть его к себе. И он выигрывал это противостояние.
Зомби крутанул головой, высвобождая челюсти и, задирая подбородок. Дробовик соскользнул по шее ему на грудь. Мертвец тянулся к лицу парня, щелкал зубами, пускал кровавые слюни, выкатывал безумные глаза, надсадные хрипы вырывались из его горла вместе с гниющим зловонием.
Короткий выстрел решил противостояние. Ударом ноги Гриф столкнул с Алексея обмякший труп.
– Не разлеживайся, – по-деловому сказал Гриф, убирая пистолет, – сейчас сюда всякой мрази набежит. Поднимайся и чухай за мной.
Каждое движение Алексею давалось с трудом. Все силы он положил на борьбу с ожившими мертвецами. Чувствовал себя так, словно разгрузил вагон с углем. Раскачиваясь, волоча за ремень дробовик, пьяной трусцой Алексей поспешил за сталкером. Они напоминали уважаемого джентльмена, прогуливающегося прохладным вечером с озябшим мопсом на поводке.
В густых сумерках поднялись на железнодорожную платформу, зачем-то построенную среди поля. Колея заросла, и ее не было видно. Длинная площадка с навесом для ожидающих выглядела среди диких трав сюрреалистично. Впрочем, как и многое в зоне. Ржавое ограждение покосилось, вывеска с названием станции отвалилась, остались только два длинных столба.
Путники зашли в помещение кассы, осмотрелись. Узкое зарешеченное окошко в правой стене, под потолком небольшой пролом – надо думать дымоход, посреди комнаты кострище, у левой стены столешница, приспособленная под лежак, несколько пустых банок из-под консервов, окурки, обертки и над всем этим запах мочи.
Гриф сплюнул зеленоватую кашицу за порог и сказал: «Здесь бросим кости». Стянул вещмешок, из бокового кармана извлек аптечку. Из гнезда под номером пять взял пенал белого цвета, высыпал на ладонь две таблетки. Одну кинул себе в рот, с хрустом разжевал, запил водой из фляги. Вторую протянул Алексею: «Проглоти».
Поймал недоуменный взгляд парня: « Это калия йодид от радиации. Мы на свалке лучиков нахватали». Затем они развели костер, разогрели сухпайки и плотно поужинали.
– Что-то с зомбяками творится не то. Раньше они неприкаянные бродили, пока их кто-нибудь не пристрелит. А теперь засады устраивают. – Гриф раскурил сигарету, по-турецки сел на столешницу. – Явно с зоной что-то происходит не то, – сталкер замолчал. Из внутреннего кармана достал майку-карту, из кармана брюк вытянул серый лоскут. После чего состыковал их в оторванном месте. Некоторое время рассматривал картину в целом, впрочем, как и Алексей, затем поднял голову и спросил у парня: «Ничего не вспоминаешь?».
– Не а, – после недолгого молчания ответил Алексей.
– А физиономия моя знакома?
– Впервые вижу. Ну…вернее вижу-то не впервые, но до того, как встретил в баре на лестнице никогда раньше не встречал.
– А мне вот кажется по-другому. – Гриф проникновенно смотрел на Алексея. – И звездочка твоя между большим и указательным пальцем знакома, и личико, словно дежавю далекое, далекое, как бы ни в этой жизни. Тряпочка на штрипочке откуда-то взялась от маечки. А?
Алексей пожал плечами, затем сказал с улыбкой: «Может, все же к доктору?». И испугался своих слов. Сталкер вдруг изменился в лице и так посмотрел, что у него вновь возникло то нехорошее ощущение, которое он испытал при их первой встречи в баре – сейчас растерзает на месте. Но нет, обошлось. Гриф улыбнулся, а затем и вовсе засмеялся в голос. Робко, все еще не веря в искренность сталкера, а затем все смелее засмеялся и Алексей.
Когда отсмеялись, Гриф сказал: «Есть какая-то с нами история. Да-а-а. Неплохо было бы в этом разобраться. Но я даже не знаю, с какого края подобраться. Наверняка, рано или поздно ты тоже что-нибудь вспомнишь. Ты молодой, память посвежее моей будет».
Некоторое время они сидели молча, слушали, как потрескивают в костре доски. Где-то протяжно, тоскливо завыл чернобыльский пес. Донесся визг плоти. Отдаленно грянул выстрел. С кордона слышался гулкий пулеметный перестук.
– Гриф, – спросил Алексей, – а ты как оказался в зоне?
Сталкер не отвечал, только его лицо как-то посерело, черты заострились, из глаз исчезла беспечная мягкость. И когда Алексей уже потерял надежду услышать ответ, тот заговорил: «По большей части добровольно сюда приходят люди, которые не нашли себе лучшего применения в той жизни, – говорил Гриф, спрятавшись за неподвижными стекляшками глаз, – а так же дураки и те, у кого не было иного выхода. Никаких денег не стоит жизнь и здоровье, которые сталкеры оставляют здесь. Глупо думать, что современные препараты бесследно выводят радионуклиды, что кратковременное пребывание здесь – безопасно. Все опасно. Я встречал таких, кто считает, что жизнь в зоне, как вредная привычка, как то курево, или пьянка, или наркота или работа на вредном производстве. Все забирает здоровье. Так лучше здесь сдохнуть, рискуя поймать удачу за хвост и остаток дней прожить по-королевски, а еще, может, и вылечиться. – Сталкер говорил, пронизывая невидящим взглядом пламя костра, расстояния, время. Он словно находился в трансе. – Только они забыли о душе. Они почти все приходят сюда незамаранными, а потом становятся убийцами. Зона их выворачивает, кроит и лепит под себя. Она препарирует мозги своими, так сказать, «мягкими» диалектическими методами, делает уродами, которым уже нет… Тихо». – Гриф встрепенулся. От резкого перехода почти мистического повествования к реалиям, Алексей вздрогнул и несколько мгновений нащупывал мир. Минуту они сидели неподвижно, прислушивались. Гриф зашевелился первым. Выронил дотлевший окурок, придавил тяжелым берцем: «Показалось».
Алексей с сожалением подумал, что откровение бывалого сталкера закончилось и он столько всего еще не услышал. Он стал в голове выдумывать вопросы, ненавязчивые, попадающие в настроение, чтобы вновь разговорить Грифа.
Гриф заговорил вновь без посторонней помощи: «Я так думаю, зона это своеобразный магнит, который притягивает тех людей, которые мешают, которые не нужны человечеству за периметром. Что-то их заставляет идти сюда, манит. Хотя они нацелены на богатства, знают, что на блюдечке с голубой каемочкой никто им его не преподнесет. Чтобы тугрики заработать, мало того, что придется незаконно пробираться через кордоны, рискуя схватить пулю, но еще и убивать. Мутантов всяких – это только поначалу, а потом и людей. И они это допускают. Значит, у них натура такая, хищная что ли. Такой вот заповедник убийц получается. И в конечном итоге все из-за бабла».
– А как же ученые? – спросил Алексей.
– Они не в счет. Они хотя и работают по двойному и тройному тарифу за вредность, все же в конечном итоге для науки стараются. И они никого не убивают. По крайней мере, собственноручно.
– Сталкеры тоже продают артефакты ученым.
– Продают, но они это делают для себя. Им все ровно куда тащить «выворот» или, скажем, «медузу», лишь бы платили больше, хоть Бен Ладену, который с помощью арта город выжжет.
– Гриф, – Алексей рискнул воспользоваться благодушием сталкера, спросил, – как тебе удается выживать здесь. Столько сталкеров гибнет и удачливых, и осторожных. Мне рассказывали ты из таких передряг выбирался, что просто не верится…ну…, что такое возможно.