Ржевский 3

Афанасьев Семён

Главное сейчас — не ухмыльнуться многозначительно: я очень хорошо понимаю, что он чувствует. Такая модель поведения здесь называется хорошей миной при плохой игре.

Примерно как я, когда залетел в комнату с вопросом про сисястую и сиськастую — а все замолчали и на меня уставились, потому что услышали.

И рыжая с белобрысой дали понять, что интима скорее всего не будет (хотя это мы ещё посмотрим, напор и манёвр, Ржевские не сдаются).

— С подоплёкой всё просто: клянусь, совпадение. Когда моя невеста сообщила мне, кто вы, я решил, что будет глупо не воспользоваться шансом на личное знакомство.

Наджиб после этих слов начинает стремительно и ехидно выводить пальцем издевательства на своём языке. На тему нашей неизбежной будущей женитьбы (раз слово сказано), механического отрезания у меня самого святого и моего последующего у неё рабства в Эмирате.

Чёрт, ну нельзя её сейчас никем другим было представить! По целому ряду причин! Тем более, по многим признакам мы со стороны именно на это и похожи.

Впрочем, письменность Залива даже чернилами по бумаге далеко не все русские разберут, а если просто пальцем по столу, как она сейчас… Кроме меня из присутствующих никто не сообразит смысла.

— Наша встреча случайна?! — Демидов обозначает недоверие.

— Слово Ржевского.

Промышленник успокаивается.

А ведь самое главное наследство мой предшественник от предков всё-таки получил. Уникальное, легко конвертируемое во что угодно, причём без потери для изначальной балансовой стоимости.

Дима был непутёвым, не распорядился толком сокровищем, которое ему досталось, ещё и время в унитаз сливал год за годом. Да и не оценил он, пожалуй, бесценного подарка судьбы, как мне кажется.

Честное Слово, которое стоит дороже любой валюты мира, поневоле намекает (кроме прочего): эмиссией денег есть смысл заняться самому. Надо только понять, в какой форме.

А он был от всего далёк и не додумался: кто сам печатает деньги (хоть в прямом, хоть в переносном смысле), в нужде жить не будет.

После того, как конфликт с августейшим семейством перетёк в неизбежный, последнему Ржевскому (мне) и вовсе терять стало нечего.

Я уже сутки очень пристально и скрупулёзно тестирую этот свой актив — сбоев не было.

Барсуковы поверили без нареканий. Если б не Слово Ржевского, вообще неизвестно, как бы оно у них закончилось. Примириться между собой в момент точной атаки снаружи было бы сложно.

Демидов сейчас тоже поверил, по лицу видно. И другие люди за эти сутки были, никто не усомнился. О многом говорит.

Нужно только долги срочно раздать, причём по собственной инициативе, не дожидаясь пинков от кредиторов. Сейчас это даже на руку сыграет, ибо скажут: раньше жил как бурьян в огороде, теперь за ум взялся.

Кто-то может не знать, но я очень хорошо понимаю: и отрицательная репутация вполне конвертируется в восторженные аплодисменты, если знать, как.

Все эти мысли проносятся в моей голове одновременно с предложением собеседнику:

— Виктор Петрович, а давайте сыграем в одну игру? — Ну а чё, люди тупы и ленивы по своей природе. До их мозгов проще всего достучаться именно через игровой компонент (это уже мой личный опыт здесь). — Давайте сперва расскажу о своих перипетиях, потом о ваших? А вы поправите меня, если ошибусь?

— Занятно, — промышленник выныривает из невесёлых дум. — Вы настолько в курсе моих нюансов?

— Я в курсе обстановки, — вздыхаю. — В городе и в стране. А ваш неподготовленный вояж сюда с бухты-барахты укладывается в общую картинку.

Что с ним случилось — невелик секрет, если мозги включить.

Производитель техно, которое в ближнем и среднем бою уравнивает мага и простака, одновременно нужен и мешает сразу слишком многим. Это и озвучиваю.

— Ещё в таких случаях через близких могут надавить, по крайней мере, попытаться, — добавляю.

Веселье с его лица мгновенно исчезает. Он угрюмо тарабанит ложкой по чашке, словно собирается протереть посуду до дыр, размешивая сахар.

Не буду ему говорить, что всё давно растворилось. Проявлю тактичность.

Большой тайны в его кислой физиономии нет: Самбур своих родных, как только Далия его прикрыла, моментально в Залив переправил.

Причём не через мой портал, а вообще через тот, который к трону эмира выходит. Уж не знаю, как он лысиной об паркет стучал, но аль-Футаим, работающая принцессой, его семью по ночам лично перетаскивала (точнее, давала коды активации, но это одно и то же).

— Продолжайте, — хмуро роняет промышленник.

— Вам поступили несколько предложений параллельно. От таких людей, отказать которым вы не можете, если жить хотите, — наливаю и себе в чашку чая из общего заварника. — Вы бы даже не упирались долго, но проблема в том, что просьба принца исключает просьбу принцессы, угадал?

Лицо Демидова каменеет.

— Вы же не обманулись личностями посредников? — продолжаю. — Предъявивших вам ультиматум? Хотя это и были серьёзные люди, но политику в стране они не определяют, лишь озвучивают. В чём я ошибся? Теперь ваш ход, поправляйте.

— Я никогда не видел такого контраста, — Демидов задумчиво прикусывает нижнюю губу. — Выглядите как бомж. Сами Изначальный, один из Двенадцати. Гуляете с княжнами Барсуковыми. Каким-то образом справились с моими охранниками, оказавшимися к вам близко.

Сказать ему, что ли, что перестрелять их всех я мог вообще до того, как он «ку» произносить закончит? Просто насмерть рубить задача не стояла, обычное уличное недоразумение. Вот и провозился на кулаках.

А убить было бы быстрее, чем вручную воспитывать; отобранные у японцев пистолеты намного лучше, чем те, которые делает он. И стреляю я тоже чуть лучше, чем все его люди, вместе взятые.