С чистого листа 1
Шрифт:
Такое наследие оставлять я не хочу. Один человек поколения наших отцов сказал одну умную вещь. Он сражался против тирании и угнетения, был ранен в этой схватке, выжил, став великим американским лидером ради того, чтобы заплатить за это страшную цену. Джон Ф. Кеннеди сказал нам не спрашивать, что может сделать для нас страна, а спрашивать, что можем мы сделать для страны. Я не могу изменить поведение поколения. Я могу изменить своё поведение и сказать другим, что могут сделать они. Не могу обещать за других, но могу за себя. Следовательно,
Сперва, я иду в колледж. Это неудивительно. Смею говорить, что все валедикторианы Америки идут в колледж. Нет, моё обещание – пойти в науку и инженерию, что поможет стране куда-сильнее, чем купля-продажа и вечные разбирательства.
Я надеялся что это не оскорбит торговцев и юристов в толпе. Интересно, поняли ли они, что говорил я конкретно о них.
Второе, я обещаю служить этой стране.
Опять же, неудивительно, что у валедикторианов будут стипендии. Моя – будет армейская. Мы – великая нация, и этой нации есть враги. Сомневаюсь, что сделаю себе карьеру, но я помогу защитить эту страну, что у будущих поколений был шанс оставить уже своё наследие.
И наконец-то, я планирую заработать денег. Довольно много денег. Нет, это не обещание, это – американская мечта. Обещание в том, что я буду изрядно платить налоги 15-го апреля, каждый год. И буду делать это с улыбкой. Налоги определяют цивилизацию, сказал Оливер Холмс, один из тех, что покончил с рабством. Из них берут деньги на дороги, мосты, канализации, воду, полицию и пожарных с мусорщиками. На всё, что нам нужно, дабы жить! Так что я буду платить их и не стану жаловаться, вежь я предпочитаю жить в цивилизованном мире, а не наоборот.
Такую цену я плачу, чтобы наша нация жила в лучшем мире.
А что заплатите вы? И будете ли платить вообще? Я призываю вас улучшить эту нацию и оставить после себя наследие службы и жертвы, как те, что дали нам этот шанс. Спасибо!
Я сошел с подиума. Будучи настолько взволнованным о том, как и что я говорю, что совсем не смотрел на реакцию людей. Кто-то меня слушал, или все просто ждали, пока я закончу бубнеть?
Я глянул на публику – все сидели и молча смотрели на меня. Да, эффект возымело. Я вернулся к своему месту, чтобы не показаться еще большим засранцем, чем уже был.
Затем начались аплодисменты. Я поднял свой взгляд и увидел одноклассников, что вставали с кресел истошно хлопая в ладоши. Ошарашенный, я понял что вся аудитория делает точно так же! Я ничего не понимал! Я просто оскорбил всех одноклассников, назвав их нытиками и ублюдками…. а теперь мне хлопают стоя. Необъяснимо! Я просто стоял на месте, окруженный аплодисментами и одобрительными выкриками, а Директор жал мне руку. Я не знал, что делать. Спустя минуту или около того, я сел и мы закончили церемонию. Забрав свой диплом, я ждал пока одноклассники заберут свои и мы спустились вниз под возгласы родителей. Я чувствовал себя абсолютно обессиленным, а моя рубашка потемнела от пота.
На парковке меня окружили одноклассники.
– Это было чудесно! – сказал он с большой улыбкой!
Я не мог это в голову взять.
– Ничего не понимаю. Я только что вывалил целую кучу говна на моих ближниъ, и все довольны? Бред какой-то.
И становилось всё безумнее, даже ребята, которых я едва знал, подходили ко мне и жали руку. Наконец-то я схватил Рики Санторина, одного из подготовительной группы, вроде меня и спросил:
– Рики, что происходит? Всем понравилась моя речь, но я не могу понять в чем дело! Я ведь всех обосрал!
– Ничего подобного, – сказала Миссис Роджерс, подойдя ко мне, – Ты вызвал их. Призвал к тому, чтобы стать лучше, чем они есть. И они ответили. Сейчас каждый родитель в комнате думает, сможете ли вы выполнить этот вызов!
Рики посмеялся
– Мои родители всё хотят меня отправить на четыре года черт знает куда. Их вызов – сделать меня выпускником какого-то колледжа! – Я рассмеялся.
Миссис Роджерс улыбнулась.
– Вот вам четвертое испытание, Мистер Бакмэн. Возвращайтесь в старшую школу через пять лет, на встречу выпускников, и покажите нам, чего добились! Одноклассники будут ждать!
Рики засмеялся и мы немного подурачились, пока не пришла Джина с моей семьей. Родители взяли с собой только Сьюзи. Хэмильтон же заявил о внезапной боли в животе, да никто его там видеть и не хотел. Рики откланялся, я обнял Джину, затем маму, с отцом мы просто пожали друг-другу руки. Миссис Роджерс сказала:
– Я просто говорила вашему сыну о том, как я впечатлена его речью. Я даже примерно ничего похожего вспомнить не могу.
Даже мать смотрела на меня с гордостью, как и папа, но вот в его взгляде была смешана изрядная доля скептицизма.
– Как и я, – ответил он. – С каких это пор ты знаешь, что я родился в доме без электричества и воды?
– С тех самых как каждое лето, когда мы ездили к бабушке ты рассказывал об этом! – Я подмигнул Сьюзи и она начала дразниться, – Босыми ногами, в школу, сквозь снег, тринадцать миль, под гору, в обе стороны!
Каждое лето история становилось все более длинной и размытой, пока мы не заучили её наизусть. На деле же, папа жил на ферме в Аркадии незадолго до войны, а затем они переехали в район для рабочего класса в Балтиморе.
– Я однажды рассказал об этом Тёте Пэг и она рассказала мне правду.
Мама посмеялась над ним, а он лишь улыбнулся и сказал, что Тётя Пэг лжет.
– Я ей это передам.
В этот момент начал происходить какой-то бред. Ко мне подошел Директор, потащив за собой спикера-политика, и молодого парня, журналиста Baltimore Sun. Все поздравили меня с великолепной речью и спросили, не хотел бы я стать политиком.