С чистого листа 1
Шрифт:
Когда я уходил, мне было почти также больно как тогда, когда я приходил!
Мне выписали болеутоляющие, послали на рентген, и выпустили около полуночи.
На самом деле то, что родители были рядом – было неплохо. Я был в никакой форме, чтобы водить. Мама села за руль моей машины. (Папа накрыл кровавые пятна одеялом), а меня отвез папа на своей. Я выбросил окровавленные джинсы и переоделся в больничную униформу и тапочки. Мы остановились в ночной аптеке, а затем я пошел домой. Мои родители пошли за мной.
Они наблюдали за тем, как я захожу
– Кто-нибудь хочет, прежде, чем я пойду спать? – спросил я.
Мама была ошарашена тем, что в моем доме водится алкоголь. Мой отец же даже не был удивлен.
– Лучше не пей с таблетками, – сказал он мне.
– Карлинг! Что ты делаешь?
Я испытывал удачу, но мне было плевать.
Налив шот, я подвинул его к отцу, а затем налил себе.
Глянул, приподняв бровь, на маму, но она была в состоянии шока и не отреагировала. Я пожал плечами и повернулся к папе.
– Будем!
– Будем!
Мы подняли стаканы и опустошили виски в один глоток.
– Вы двое – отвратительны! – сказала мама.
– Ширли, успокойся, – устало ответил папа.
– Карл, надеюсь ты выучил урок!
Какой урок, мама? Не встречаться с девушками, что болтают о сексе с родней? Или не трахаться в гостиной? Или быстрее убегать от отцов-убийц? Я был слишком уставшим, чтобы спорить, а потому просто ответил:
– Мама, спасибо, что привезли меня домой. Я очень ценю это. Доброй ночи, Пап.
– Ну, я никогда… – продолжила она, но папа схватил её за локоть и вывел.
Я выпил еще один шот и отправился спать.
Проснулся я уже после обеда, проспав четырнадцать часов. Мой телефон звонил без умолку, и я ответил, не дожидаясь записи. К несчастью, звонила мать, а не Джина. Мама хотела знать, почему я не отвечал на звонки (Потому что спал, ма) и не хочу ли я переехать обратно домой до выздоровления. (Нет, спасибо). Я лучше перееду к чете Колосимо.
Я скатился с кровати и встал только, чтобы почувствовать режущую боль в левой ноге. Я забыл о швах и попрыгал в ванну. Чувствовал я себя примерно так же, как и выглядел – старый мешок с дерьмом. Мистер Колосимо хорошо попал по мне ногой, к поломанному носу добавилась пара фингалов, ушиб на щеке и разбитая нижняя губа. Мои ребра чертовски сильно болели и еще пару дней придется хромать. Черный пояс по айкидо ничего не значит против разъяренного отца.
Я аккуратно почистил зубы, всё равно умудрившись приоткрыть рану в своей разбитой губе, так что пришлось проглотить еще одну таблетку. Мне сказали пару дней не принимать душ, так что я просто вышел из ванной, схватив халат. Автоответчик мерцал, пять звонков от мамы. Ничего от Джины.
Где-то неделю я провел в квартире, на диете из обезболивающего, пиве и курином бульоне с лапшой. Вы знали, что у всех цивилизаций есть свой вид куриного бульона, и что мамы по всему миру
С синяками правда не работало, так что я особо не двигался.
В воскресенье отец сказал, что звонил Мистер Колосимо и требовал меня к телефону. Когда ему ответили отказом – тот начал угрожать мне, папе, маме, нашей семье, родственникам и Дэйзи. Папа ответил ему тем же, мама была счастлива сообщить мне о том, что это выглядело очень по-детски. Я не думал, что заезжать за ней в это воскресенье, как я обычно делал, было бы хорошей идеей. Джина так и не позвонила.
В утро понедельника я проснулся рано. У меня были занятия, да и нужно было время чтобы подготовиться к школе. Я смог обмотать ногу и принять душ. Затем заменил пластырь на лице на куда меньший, поменял бинты на заднице и смог замотать ногу меньшим слоем ткани, чтобы влезть в ботинок. Я все еще сильно хромал, но смог освоиться. Лицо выглядело отвратительно, синяки вошли в мерзкую желто-зеленую стадию. К счастью, разбитая губа по большей части зажила..
К середине недели я по-прежнему ничего не слышал от Джины.
Я пытался проезжать мимо её дома, но они посадили её под домашний арест. Машина матери стояла на месте, а один раз, когда я припарковался и подошел к дому, я услышал как они ругаются внутри и ушел.
Папа позвонил мне в среду, чтобы сказать о том, что к ним привезли большую коробку. Я подъехал и выяснил, что в ней были вещи которые я оставил при своём поспешном отступлении. А еще в коробке была записка написанная почерком отца Джины, где он говорил, чтобы я никогда даже рядом с их домом не проходил. Еще внутри лежал небольшой конверт… что было грустнее всего. В него сложили кулон, браслет, и кольцо, что я ей дарил. От неё записки не было. Я отказался от приглашения на ужин и забрал коробку домой.
Я выждал день, глупо рассматривая коробку и конверт, а затем позвонил Рэю. Он пару месяцев встречался с Марианной Монро, что было подругой Джины.
Они разошлись, но номер Марианны у него все еще остался. Я позвонил ей и позвал на ланч в пятницу.
Мы встретились около супермаркета Тоусонтауна.
– Ого! А старик Джины хорошо тебя обработал!
Это было первым, что она сказала.
– Ты слышала об этом, да?
Она кивнула и улыбнулась.
– Джина позвонила мне на следующий день и рассказала о том, что произошло. Ты выглядишь отвратительно.
– Спасибо. Сейчас я выгляжу лучше. На прошлой неделе был ходячим месивом.
Мы немного поговорили о моих ранах, а затем я спросил.
– Как дела у Джины? Я пытался звонить, но они записывают все разговоры, а когда бы я не проезжал рядом, то один из её родителей рядом. Что она тебе говорила?
Марианна закатила глаза.
– Всё плохо, Карл. Думаю, с неё теперь не слезут до конца дней. Они забрали ключи от машины, и один из родителей теперь вечно остается с ней до начала школы. Они даже подумывают отправить её в католическую школу для девочек.