С чистого листа 1
Шрифт:
Было забавно, в некотором извращенном смысле…
Общежития первокурсников и столовая пустели где-то в 7:45, и все первокурсники шли маршем смерти к кампусу в основном по тропе Хо Ши Мина, мощенной асфальтом дорожке из двора общежития в кампус. Её так назвали из-за многочисленных трещин и пробоин, из-за этого создавалось впечатление что мы идём по Вьетнаму.
Выглядело всё со стороны будто массовая миграция леммингов в море, и тонули все точно также, как и леминги.
Единственные, кому удалось избежать этой участи, это те, кто сдавали эти предметы в старшей школе. Я очень, очень сильно
Дружище пошел на пары, но забыл сходить в книжный и купить нужные учебники.
Разумеется, как сосед, я мог бы ему их одолжить. Зачем же еще тогда соседи, верно? В среду он спросил: могу ли я одолжить ему своего Резника.
Резник – это наш учебник физики названный в честь(не поверите кого) профессора Резника, что его собственно и написал.
Я посмотрел на него со своего стола, где учил математику:
– Прости, у меня его нет.
Он выглядел весьма озадаченным.
– Нет Резника? – его взгляд перескочил на кипу учебников, что стояли на моей полке. – Как это?
– Потому что я прошел физику в прошлом году.
– Да? Успел на курсах в школе? – спросил он.
Я повернулся к нему:
– Нет, я уже прошел два курса колледжа, пока был в старшей школе.
Дружище стоял в недоумении.
– Так…ты, второкурсник, или типа того? Тогда что же ты здесь делаешь? – он помахал руками, указывая на холл Холла в общежитии первокурсников.
Я пожал плечами и улыбнулся:
– Дружище, мне всего семнадцать. Куда бы они еще меня засунули?
Я будто объяснял квантовую механику (Её я, кстати, как-то учил) аборигену. Мы даже говорили не на одном языке.
– Так ты пошёл в колледж с пятнадцати?
– Не совсем. Только пол десятого и одиннадцатого класса, почти сразу же как только мне исполнилось шестнадцать.
Я рассказал ему о том, сколько у меня кредитов и какие курсы мне уже удалось закрыть. Он по-прежнему ничего не понимал.
– Так… ты не ходишь и на Мат. Анализ с Химией?
– Не-а.
– Значит… и книги позаимствовать я не могу? У меня не было возможности их достать!
– Прости.
– И конспект не дашь?
– Спроси дальше по коридору, меня не было на тех парах. – ответил я.
Дружище смотрел на меня, будто я ему прописал двоечку в лицо.
– Так… а где ты был?
– Дружище, приди в себя! Я учил другие предметы.
– Это какие? – он подошел и схватил мой учебник по дискретной математике. Когда парень открыл его, перед ним предстала масса формул. – Что это за дерьмо?
Я схватил книгу и посмотрел на страницу.
– Это объяснение теоремы Байеса.
– А?
Я попытался объяснить ему, что дискретная математика – это набор теорий, применяемых для вычисления вероятностей, но его взгляд тут же начал плыть.
– Ты… гений какой, или чего?
Я посмеялся:
– Иди дальше по коридору, Дружище. Кто-то тебе всё таки даст конспекты.
Я помахал ему и вернулся к учёбе.
Со временем и другие парни в общежитии выяснили это, но по большому счету им было плевать.
Наблюдая за людьми через призму десятилетий опыта, начал прикидывать кто продержится, а кто – нет.
Примерно тоже происходило в Общественном колледже долины Мохавк, в конце девяностых и начале двухтысячных. Я понял, что мне очень комфортно в академическом окружении, настолько, что моя мать начала шутить о том, что её сын – профессиональный студент.
Получив степень в компьютерных науках, я даже несколько лет преподавал в Мохавке, в качестве ассистента. Там мы встречались с той же проблемой, среди учителей мы называли её "Тринадцатый класс". Это когда дети идут в колледж и думают, что это продолжение старшей школы, и что им с рук сойдет то, что они делали год назад.
Но колледж совсем не похож на школу. Большинству студентов перевалило за восемнадцать или перевалит через несколько месяцев, а значит и система относится к ним как к взрослым. Никто не будет звонить мамочке и говорить, что маленький Джонни прогуливает уроки или не делает домашнее задание. Всем плевать! На деле же, если мамочка или папочка звонят, и пытаются выяснить почему мы выгнали маленького Джонни, то по закону нам даже нельзя разглашать эту информацию.
Большинство предметов для первокурсников было направлено на две задачи – научить студентов базе для следующих предметов и отделить зёрна от плевел. Если студенты жаловались, что преподаватель слишком жесткий, то это значило, что ты на правильном пути! Я помню, когда студенты рассказывали другим профессорам, что мистер Бакмэн слишком строг, все на кафедре это оценили и похвалили меня.
Я с одного взгляда мог определить кто останется, а екто нет. Так что не ставил бы на то, что Дружище справится. На деле же, я бы поставил на то, что он не переживет этот семестр, или даже месяц!
Я знал что прибавится еще один предмет, на котором Дружище мне не увидеть. В утро понедельника была моя первая пара Подготовки Офицеров Запаса. Пора научиться быть солдатом. Честно говоря, ничего особенного в этом не было. То, что ты числишься в ПОЗ, значило, что на физкультуру не ходишь. Наверное теория заключалась в том, что нас и так будут гонять по физическим упражнениями и бегу, так что нет никакой нужды в том, чтобы мы повторяли это как студенты. В академическом же плане, это значило что один предмет в семестре был Военной Наукой.
В основном там преподавали военную историю и всякую чепуху по лидерству и командованию.
Это время было не самым популярным для ПОЗ, так что больше ничего по курсу у нас не было.
В некоторых колледжах его даже не было, все протестовали против Вьетнама. По всей стране шли митинги и протесты, часто в самих кампусах. Но РПИ был другим. Здесь был один протест в административном здании, но он оказался весьма коротким и закончился, не успев начаться.
На самом деле инженеры народ довольно консервативных взглядов. Большинство надеялось устроиться на хорошо оплачиваемую работу в аэрокосмические компании или работать на отрасль обороны после выпуска! Мы были как наемники. Я не замечал особых проблем с непопулярностью ПОЗ, когда был там.