С чистого листа
Шрифт:
Что-то в его взгляде заставило ее остановиться и вздрогнуть.
Разные миры? Ну да, конечно, мы из разных миров. Безродный уличный мальчишка и избалованная наследница огромного состояния...
— Тем не менее... — искусственная мягкость его голоса вызвала в ней новую волну дрожи, — ты моя жена, Филиппа Сантос! И даже если ты ничего не понимаешь в том, что значит быть испанцем, пойми хотя бы одно: ни один мужчина не позволит своей жене насмеяться над ним и уйти сразу после свадьбы! И тем более никогда — слышишь, никогда... — его взгляд скользнул по ее лицу и фигуре, — перед первой
Он двинулся к ней, и она не смогла даже пошевелиться. Его взгляд, в котором четко отражалась единственная цель, словно обездвижил ее тело.
Внезапно страх растворился, и мощное непреодолимое желание пронзило ее. Но только на одно мгновение. Филиппа с усилием взяла себя в руки. Таким чувствам не может и не должно быть места. Их заменило тупое вялое решение ~ раз все так складывается, так тому и быть. Она пойдет до горького конца и завтра утром сядет в самолет.
Стоя неподвижно как статуя, она снова натянула маску непроницаемого равнодушия, уже ставшую привычной для тех случаев, когда он был слишком близко.
Энрике вплотную приблизился к ней и нежно провел тыльной стороной ладони сначала по щеке, потом по белоснежной шее и обнаженному плечу, приспустив тонкую бретельку платья.
Большой палец левой руки тем временем медленно очерчивал линию вокруг ее пухлых дрожащих губ.
Филиппа собрала все силы и замерла, надев на себя воображаемый панцирь.
Она делает вид, что равнодушна к моим прикосновениям. Но, видит Бог, это единственный способ достучаться до женщины, ставшей сегодня моей женой. Когда она будет лежать подо мною, заключенная в объятия, тогда, что ж — пускай размышляет о разных мирах, из которых мы явились. Пусть думает о своих деньгах, перечисленных ей дедом, или о том, что она собирается уйти от меня. Пусть думает, о чем хочет, если, конечно, сможет.
Всеми фибрами своего существа он чувствовал, что она сможет думать только о нем, и ни о чем другом.
Энрике опустил руки. Недолго ей осталось сопротивляться ему. Мягкими шагами он подошел к гардеробу у противоположной стены, открыл дверцу, достал элегантно упакованный сверток, протянул ей и указал на дверь ванной:
— Переоденься!
Филиппа сразу поняла, что внутри свертка ажурный шелковый полупрозрачный пеньюар, который он купил для нее.
Она послушно направилась в ванную. Хорошо, придется стать нелюбимой женой богача, но ненадолго. Острая боль пронзила ее. Как же ей больно! Она даже не представляла, что может быть так больно от одной мысли, что она нелюбимая жена Энрике Сантоса.
Отступать некуда. Все было решено, когда на террасе деда он впервые посмотрел на нее с нескрываемым сексуальным интересом и зажег в ней ответный огонь.
Пришла пора погружаться в его пламя.
Как только дверь в ванную закрылась за ней, Энрике принялся действовать — позвонил стюарду, и тот мгновенно принес бутылку шампанского в ведерке со льдом. Затем занялся собою в ванной для гостей. Он уже побрился перед ужином, теперь осталось раздеться и принять душ.
Его снедало нетерпеливое возбуждение. Тело протестовало против воздержания последних недель. Господи, как он хочет ее! Ни одну женщину на свете он не желал еще с такой силой! Энрике попытался
Филиппа! Моя жена! Нетерпеливое желание обладать ею, слиться в единое целое охватило его с пронзительной силой.
Рывком он распахнул небольшой ящичек, схватил пригоршню серебристых пакетиков и хищно усмехнулся. Сегодня их содержимое пригодится ему неоднократно.
Тело Энрике напряглось в предвкушении наслаждения, и он стремительно вышел из ванной. Она уже ждала его. Он замер на месте.
Филиппа стояла посреди комнаты, как королева в нимбе роскошных бронзовых волос. Струящиеся локоны волнами падали на обнаженные плечи. Прозрачный шелк пеньюара не скрывал аппетитных изгибов молодого тела, вызывающе высоко поднятых округлых грудей под тонкой тканью.
Удушливая волна желания охватила его.
— Как ты прекрасна! — хрипло выдохнул он.
Филиппа отчетливо услышала страстное нетерпение в его голосе, и ответное чувство охватило ее. Но ненадолго. Наплыв эмоций взмыл вверх и испарился, как небольшое облачко под натиском ветра.
— Я на самом деле прекрасна?
Неужели это она разговаривает с ним, с мужчиной, жаждущим овладеть ею как можно скорее? С мужчиной, от одного взгляда которого у нее кружится голова и слабеет рассудок? Теперь она позволяет ему смотреть на себя, смотреть очень пристально. Только это может спасти ее сейчас. Должно спасти. Она продолжила говорить низким голосом:
— Ты хотел заполучить прекрасную женщину в свою постель, не так ли? Достаточно ли я хороша для тебя, Энрике?
Она скользнула рукой к затылку, приподняла вверх волосы и так повернула голову, что бронзовые волосы запылали в отблесках светильников. Потом провела пальцами по дорогой ткани и откинула пеньюар в стороны, слегка касаясь кончиками пальцев грудей. Все это время она неотрывно смотрела ему в глаза. — Ну как, хороша ли твоя невеста, Энрике?
Он не мог произнести ни слова. Он не дышал, но кровь бурлила в жилах.
Филиппа слегка напряженно улыбнулась.
Ее наполнила холодная отчаянная решимость. Она знала, что поступает жестоко, но это был единственно возможный путь.
Подойдя к кровати, она легла на спину, прижимая полу пеньюара к себе так, что он полностью скрыл ее тело.
— Я достаточно хороша для твоей постели, Энрике?
Он подошел к ней, выражая всем своим видом отчаянные голод, смятение, жажду и готовность овладеть ею.
Он не может устоять перед ней! Ни секунды дольше.
Кто эта женщина?
Сначала она разжигала его сексуальные аппетиты ледяным равнодушием, холодно заявляла, что хочет развестись с ним, хотя еще не высохли чернила на их брачном контракте. А теперь лежит перед ним в позе праматери Евы, выставляя перед ним свое прекрасное, необыкновенно притягательное тело, маня и зазывая.
Энрике смотрел сверху на ее тело, завуалированное прозрачной тканью.
— Покажи мне себя, Филиппа...
В хриплом голосе прозвучали и приказ и мольба одновременно.
Он не замечал странного выражения ее глаз и закушенных губ, глядя лишь на линию груди, живота и бедер...