С чистого листа
Шрифт:
За репетицией и вспоминанием, видимо, когда-то хорошо известных мне партий не заметил, как прошло время. И, когда в палате появилась Верочка, уже не был таким затюканным и даже, можно сказать, вполне себе оптимистично смотрел в, как оказалось, не такое уж и страшное и беспросветное, будущее.
— Вот, еле выпросила! — Продемонстрировала блестевший крутыми лакированными боками инструмент, девушка. — И, комментируя только что состоявшуюся сделку, высказалась о моральных качествах владельцев инструмента. — Козлы жадные!
— Что, давать хотели? — Не зная, то ли досадовать на то, что, несмотря на материальные притязания интернов гитара всё-таки была получена то ли, наоборот, радоваться возможности «блеснуть талантом», участливо осведомился я.
— Спирта потребовали. — Всё ещё недовольным голосом доложила Верочка. И, словно речь шла, как минимум о миллионе долларов, припечатала. — Пол литра!
— Жадины. — Тут же поддержал девушку я.
Хотя, если честно, мне было не холодно не жарко от этого, во всех отношениях замечательного «гешефта». Хотя, кое-какую пользу из полученной информации я извлёк. По крайней мере, узнал стоимость аренды незамысловатого музыкального инструмента.
Правда, какому эквиваленту равняется пришедший на ум миллион долларов, так и не вспомнил. Да и что такое, эти самые доллары, тоже пока не отобразилось в памяти.
Понимаю, что это денежные знаки, принятые в обществе. Но, почему-то с поллитрой они совсем не ассоциировались. А, где-то на краю сознания мелькнул и тут же исчез образ призрачной зелёной бумажки с каким-то лысым дедушкой с бородкой и цифрой «три».
«Трояк». — Отстранённо подумал я.
И тут же забыл об этом. Так как в руки мне была всунута гитара и, усевшись на кровати я машинально начал подкручивать колки. Настроив инструмент, я тут же провёл пальцами по струнам и, взяв несколько быстрых аккордов, понял, что все страхи остались позади. Окончательно и бесповоротно.
— Сыграй что-нибудь. — Неожиданно попросила Верочка.
Но, не желая сбивать настрой и, потеряв кураж, перегореть раньше времени, я отрицательно покачал головой.
— Давай, чуть попозже. — Умоляюще попросил я. — Ты ж понимаешь, сосредоточиться нужно, да и вообще…
И, осознавая, что в ближайшие час-полтора гитара от меня никуда не денется, я вот уединение будет длиться считанные минуты, отложил жалобно звякнувшую бандуру в сторону и притянул девушку к себе.
— Вот ты нахал! — Нарочито плаксиво вздохнула Верочка.
Но, так как всё та же, неизменно сопровождающая все наши встречи, волна феромонов снова окутала окружающее пространство, я ей нисколечки ни поверил. Да и, заблестевшие из-под опущенных ресниц глазки и призывно приоткрытые губки тоже давали понять, что возмущение наигранное и никаких попыток противостоять моей наглой агрессии не будет.
Минут пять мы упоённо целовались. Но, так как времени было совсем мало, на «что-то особенное» я пока не надеялся. К тому же, в дверь осторожно но, как видимо, только для того чтобы соблюсти приличия постучали, а затем, не дожидаясь разрешения, вошли.
Вернее вошла. Санитарка, что мыла утром пол, с хитрецой глянула на нас с Верочкой и ворчливо заметила.
— Гляньте вы на них! Голубки! Народ взбалатмутили, а теперь, когда все собрались, целоваться удумали!
— Не ругайтесь, баба Катя. — Поняв, что это не кто-то из пациентов или, не дай Создатель, начальства, Вера не испугалась. — И, вставая с моей постели и поправляя слегка помявшийся халатик, заверила. — Мы уже идём!
Мне же ничего не оставалось, кроме как, подхватив инструмент, зашлёпать тапками следом. При этом я бодренько наигрывал на одной струне возникший в голове мотив.
Нам песня строить и жить помогает!
Она, как друг, и зовёт и ведёт!
И тот кто с песней по жизни шагает
Он никогда и нигде не пропадёт!
Когда, сопровождении бабы Кати, мы спустились на второй этаж и добрались до так называемого «холла», то обнаружили, что нас уже дожидаются человек сорок. И, так как вся обстановка состояла из дивана, а так же пары кресел с неизменным журнальным столиком с лакированной крышкой, то почти все принесли с собой собственные стулья.
Негромко переговариваясь, народ постепенно рассаживался а я, окинув взглядом довольно большое пространство, решил занять место поближе, если можно так выразиться, к «коридорной части». Рассудив, что в, хоть и довольно большом но, уже тесном набитом отсеке звук будет распространяться плохо. А, учитывая, что слушатели всё прибывали и прибывали, с откуда-то возникшей уверенностью мог сказать, что «это не есть гуд».
Ну, а тянувшийся в обе стороны, в общем-то широкий коридор, мог послужить резонатором. Компенсировав плохую акустику, в общем и целом, совсем не предназначенного для музыцирования, помещения.
Завидев несущего гитару меня, народ зашушукался а кто-то, особо ретивый, громко выдал.
— Маэстро! Вдарь по клавишам! Продай талант!
И, по раздавшимся многочисленным смешкам я понял, что это, широко известная и общеупотребимая цитата.
Правда, взятая невесть откуда и, к великом моему сожалению, так и не вспомненная мной.
Не желая тянуть резину и томить собравшуюся публику напрасным ожиданиям, я накинул на плечё ремень и, прокашлявшись, тронул струны.
Там, где тих плещет речка
Где оранжевый закат
В голубом краю сирени
Детство отцвело, как сад
Глава 12
В общем и целом, симбиот был доволен. Разумеется, если к его внутреннему состоянию подходило именно это слово. Да и, ежели как следует разобраться, «внешнего» у него попросту не имелось. Вернее, оно было но, представляло из себя тело носителя. Заботу о котором, по причине потери памяти и утраченных после травмы магических способностей, пришлось если не полностью то, по крайней мере, частично, взять на себя квазиживому организму.