С холодильником по Ирландии: «Гиннеса» много не бывает
Шрифт:
— О, сочувствую по поводу финала кубка.
— Боже мой, Тони. Ну и день. Слава богу, мы еще не едем домой. Естественно, мы уже потеряли Раванелли, Жуниньо и Фестера.
Вот так мой первый выезд на природу Коннемары был дополнен подробным анализом трагического футбольного сезона «Мидлсбро». Возможно, это отчасти мешало наслаждаться буро-коричневыми и мягкими фиолетовыми силуэтами гор, но Билли и Джейн были такими милыми, что остановились и вызвались подвезти меня и мой холодильник, и им было нужно выговориться. Лучше высказать, чем молча страдать, и я знал, что оказывал
Как раз между фразой «Вот когда у команды действительно дела пошли плохо» и «Как тренер может думать о будущем», у меня появилось время выглянуть в окно и вспомнить лица моих новых друзей из «Мэтт Моллойз», машущих на прощание. Да они теперь больше, чем друзья, подумал я, они моя семья. Ну, семья моего холодильника. Менее чем за сутки мы оказались связаны узами настоящей любви, которые грешным делом оформили официально и скрепили церемонией крещения. Я подумал, что буду по ним скучать.
Билли и Джейн путешествовали по западу Ирландии в свой отпуск и были без ума от этих мест. Джейн была убеждена, что хочет все бросить и поселиться здесь.
— Сейчас тут здорово, но, может, стоит посмотреть, что будет в разгар зимы, — сказал я, предлагая проявить осмотрительность.
— Думаю, намного хуже, чем в Мидлсбро, не будет, — сказал Билли, полагая, что ему, вероятно, не стоит слишком настаивать.
— Так что насчет Кайлморского аббатства, Тони? — спросила Джейн.
— Это женский бенедиктинский монастырь.
— И ты правда хочешь, чтобы мы высадили тебя там?
— Если честно, не уверен, что я в чем-то уверен, но мне кажется, будет неплохо туда съездить.
Последовала пауза, а потом Билли спросил:
— Ничего, если мы спросим, зачем тебе туда нужно?
— Ничего. Просто один парень, Брендан, сказал, что мой холодильник должна благословить мать-настоятельница.
Снова пауза. В этот раз тишину нарушила Джейн:
— Вот это честность!
Действительно. Может быть, это была бессмысленная причуда, граничащая с бесцеремонностью, зато — честно.
Вначале вы видите аббатство, когда заворачиваете за угол, потом за заросшим камышом озером, на берегу которого оно располагается, взору открывается внушительное здание с башенками, под лесистым склоном холма, возвышающегося сразу за ним.
— Ух ты! — выдохнул Билли. Его восклицание не отличалось красноречием, зато лучше всего выражало чувства, вызванные увиденным.
На автомобильной стоянке аббатства Джейн склонилась, чтобы добавить свою подпись на боку Сирша, и я заметил, что свободного места для подобной писанины становилось все меньше и меньше. На нем расписалась вся банда «Мэтт Моллойз», плюс немало поклонников на улице у паба. Пусть они не имели ни малейшего отношения к холодильнику или его владельцу, это не мешало им кричать:
— Дайте мне ручку, я подпишу, черт возьми, этот холодильник!
Когда я закатывал холодильник в приемную при монастыре, краем глаза я увидел, что Билли и Джейн смотрят на меня в крайнем изумлении. Думаю, реакция, которую я вызываю у людей, вырабатывает энергию для моих дальнейших перемещений. Чем необычнее мое поведение, тем свободнее я себя чувствовал. Мне везло, и самоуверенность зашкаливала. Для меня и Сирша теперь не было преград.
Девушка в приемной выглядела потрясенной. Даже оторопелой, я бы сказал. Да, точно оторопелой, на лбу написано. Не забывайте, у нее была веская причина для столь сложных чувств, ведь о том, о чем ее спросил я, можно почти с уверенностью сказать, спрашивали у нее не каждый день.
— Нельзя ли мне увидеть мать-настоятельницу? — спросил я. — Я хотел бы, чтобы она благословила мой холодильник.
— Я приведу сестру Магдалену, — ответила она.
Правильно, молодая леди, просто сплавим этого типа сестре Магдалене, как только пошли каверзные вопросы; почему бы нет?
Сестра Магдалена долго и внимательно смотрела на холодильник.
— Вы ходите с ним по Ирландии?
— Езжу.
— Ездите. О, понятно, — сказала она, — и на что вы собираете средства?
— Я ничего не собираю. Я делаю это на спор.
— Понятно.
Но ей было непонятно. Абсолютно ничего не понятно. Она продолжала:
— Что ж, мать Клэр сейчас занята, но, возможно, она сможет принять вас до молитвы.
— О, это было бы великолепно!
Потом ей было бы о чем помолиться.
Я побродил по аббатству вдоль озера, где меня окружали фуксии и рододендроны. Я зашел в небольшую часовню, которую, как я узнал позже, построил первый владелец аббатства, Митчелл Генри, манчестерский магнат, лендлорд и член парламента от графства Голуэй. Должно быть, ему очень нравился собор в Норидже, потому что он приказал построить эту неоготическую часовню по его образу в миниатюре. Слава богу, архитекторы догадались не уменьшать все подряд, в том смысле, что в часовню можно было попасть, не становясь на четвереньки.
Матушка Клэр была очаровательной женщиной с мягкими чертами лица. Когда сестра Магдалена объявила ей, чем я занимаюсь, ее лицо просветлело, и она воскликнула:
— Боже мой! А что у вас в холодильнике? Ничего, что я спрашиваю?
— Боюсь, сейчас только грязная одежда.
— Ну, по крайней мере, она не нагреется. И вы возите с собой холодильник по всей стране?
— Да.
— Что ж, примите поздравления за ваши энергию и энтузиазм.
— Я хотел спросить, не могли бы вы благословить холодильник и подписать его.
— Конечно.
Естественно. Чем еще заниматься целыми днями бенедиктинкам?!
Вероятно, я им понравился, этим монашкам, потому что меня пригласили на ужин, однако я был жестоко разочарован, так как это означало, что мне пришлось сидеть в одиночестве в специальной гостевой комнате. Я-то надеялся посидеть вместе с монашками и поболтать с ними о жизни, может быть, даже пригласить одну из них на свидание. Нравятся мне трудные задачки. После ужина меня спросили, не хотел бы я поприсутствовать на репетиции хора. Я ответил, что хотел бы, но очень скоро об этом пожалел. Репетировали они долго, и, если честно, им бы еще репетировать и репетировать, но для меня ощущение новизны прошло через первые полтора часа.