С ключом на шее
Шрифт:
Ольга отшвыривает кусок вывернутого дерна, поднимает голову, готовая произнести неизбежные слова, и Яна отодвигает ее плечом. Тянет на себя ручку. Железная скоба больно впивается в ладонь, но дверь не двигает с места. Яна повисает на ней всем телом; ей уже кажется, что усилия напрасны, и тут дверь слегка подается. В узкой щели клубится темнота. От неожиданности Яна отпускает ручку и отступает на шаг.
— Открыто, — говорит она шепотом.
Филька первым протискивается в щель. Яна входит за ним; Ольга беззвучно проскальзывает последней и замирает на пороге.
В ангаре не так уж темно. Свет серыми полосами пробивается в узкие окна под потолком,
— Здравствуй, Филипп, — говорит человек за прилавком, и Филька вздрагивает всем телом. — Эти девочки — твои друзья? Заходите, не стесняйтесь.
— Откуда вы меня знаете? — хрипло спрашивает Филька.
— Я дружил с твоим отцом, — отвечает человек за прилавком. Филька сглатывает, и что-то отчетливо хрустит в его горле.
— Врет он все, я вспомнил, я его в библиотеке видел, — жарко шепчет он. Человек-ворона слышит его — и улыбается.
— Ты с кем-то меня путаешь.
Он выходит из-за прилавка, смотрит на Фильку, склонив голову набок. В стеклах очков отражается пыльный свет.
— Я помню тебя совсем маленьким. Ты любил есть столичные пельмени, держать бабушке нитки, когда она сматывала клубки, и рассматривать отцовские зарисовки. Я часто бывал у вас дома. Ты так внимательно слушал разговоры взрослых, что казалось — все понимаешь…
— Я не помню, — грубо говорит Филька.
— Ты, наверное, по нему скучаешь.
Опустив голову, Филька переминается с ноги на ногу. Наверное, сбежал бы, если бы девочки не подпирали спину. Яну крючит от неловкости и сочувствия. Продавец собирается сказать что-то еще, но Ольга, успевшая заскучать, берет дело в свои руки.
— А можно нам карту? — спрашивает она, просунувшись из-за Фильки. Человек-ворона встряхивается — Яна почти слышит треск маховых перьев.
— Пожалуйста, — он обводит рукой шкафы. — Какая именно карта вам нужна? У меня найдется любая.
У Яны зудит между глазами. Все здесь неправильно. Неправильные шкафы в полумраке. Неправильное лицо продавца — доброе и чуть насмешливое, будто он рассказывает веселую историю своим друзьям. И слова он выбирает неправильные. Не те. Яна в панике косится на Фильку, но тот с отсутствующим видом рассматривает шкаф. На полках нет ничего, кроме помятых на торцах рулонов карт, свернутых так плотно, что видно только линейку параллелей да кусочек бледного океана. Филька что-то напутал. Это место — не магазин, не может быть магазином. Человек-ворона тоже напутал. Наверное, принял их за кого-то еще, за тех, кто имеет право зайти сюда и попросить карту. Он скоро поймет, что они — всего лишь самозванцы.
— Нам нужна карта с озером, — говорит Ольга. — С этим, как его…
Яна, спохватившись, наступает ей на ногу. Ольга машинально отвечает локтем в бок — острая косточка больно вонзается под ребра — но замолкает.
— Каким-каким озером? — щурится продавец. Яна сосредотачивается, сосредотачивается изо всех сил.
— Нам нужна карта северо-восточной части О-ского района, — отчетливо говорит она. — Километровка.
Она зажмуривается в ожидании отказа, возмущения, обвинения в наглости и предложения закатать губу. Перед глазами вспыхивают красные буквы: «Сов. секретно».
— Какая точность, — весело говорит человек-ворона. — Придется поискать…
Яна открывает глаза. Продавец исчез. Ольга с Филькой посматривают на нее с испуганным уважением. Смутившись, она подходит поближе к прилавку: глобусы, многочисленные, как капуста на грядке, притягивают, как магнит. Тоже неправильные. Нетакие.
На двух из них Яна узнает очертания Пангеи, знакомые по папиным книгам. Еще на одном, кажется, нарисована Гондвана. Не приблизительный контур — подробный рисунок с горами, реками и кружочками больших и маленьких городов, подписанных иностранными буквами. На других глобусах — таких же подробных — очертания материков и вовсе невиданны. Их то больше, то меньше, они большие и маленькие; одни похожи на те, что есть на любой карте, и отличаются лишь в мелочах, другие же не имеют ничего общего с Землей. Яна облизывает пересохшие губы. Глобусы пугают ее до паралича. Ольга крутит один из них — под ладонью скользит многотысячный архипелаг, растянутый на всю планету, и сползшая на южный полюс Африка. «Чепуха какая-то», — шепчет Филька, и Яна понимает, что ему тоже страшно. Может быть, даже страшнее, чем ей.
Продавец, про которого они почти забыли, вырастает над прилавком так неожиданно, что Филька тихо вскрикивает. В руках у человека-вороны тонкая бумажная трубка. Он небрежно сдвигает глобусы в сторону и раскатывает ее по прилавку.
Карта очень похожа на ту, что показывал папе Пионер, только цветная, и вместо японских закорючек на ней — понятные надписи на русском. На поле справа вверху — штамп в серой рамке. Шрифт мелкий и бледный, будто тот, кто ставил печать, не был уверен в том, что делает, и давил вполсилы: «Цена:». Уголок карты завернулся, и цифр не видно.
— Это секретная карта, — говорит человек-ворона. — Ее никому нельзя показывать. Никому. Никогда. Обещаете?
Яна кивает, не веря своим ушам.
— Мы никому не скажем, — беспечно соглашается Ольга, не чующая подвоха. — Почем она?
Вот. Вот сейчас. Сейчас он скажет: «Карта не продается». Или — «это не для детей». Или — «покажите справку, что вам можно…».
Или просто скажет, например: сто пятьдесят рублей. А потом накричит, что они ходят по магазинам без денег и отвлекают его от работы.
Но им нужна эта карта. Яна быстро оглядывается на дверь. Если схватить ее и рвануть…
Человек-ворона разглаживает уголок, прикрывающий штампик с ценой.
— Двадцать семь копеек, — весело говорит он.
Яна медленно достает горсть мелочи и высыпает на блюдечко у кассы. Потом так же медленно лезет в другой карман. Шарит в узком, едва пролезть пальцем, углу, колючем от песка и сора. Нащупывает монетку, про которую, оказывается, помнила с тех пор, как не вытащила ее перед стиркой прошлой осенью. Это по-прежнему копейка, пусть почерневшая и покрытая прозеленью. Не выпала ни в машинке, ни в шкафу, ни когда Яна бросала кофту где попало, бегала, висела вниз головой на стланиковой ветке…