Шрифт:
Глава 1 Неудавшаяся передышка
Последняя неделя моего боевого существования — именно существования, и именно боевого, потому как жизнью это назвать нельзя, — выдалась бурной. Самым невинным и малохлопотным ее эпизодом была коротенькая баталия с бульдогом моего соседа, мерзким средоточием злобы и прожорливости на четырех кривых лапах, оснащенным чуть ли не сотней острейших зубов.
На этих-то кривых лапах он и припустил ко мне, и этими-то жуткими зубами он и вцепился в мой только что купленный в дорогом бутике плащ и распустил его на полосы. Хорошо еще, что не добрался
Тут — как раз кстати — подоспел его хозяин, молодой человек бандитской наружности и непомерной окружности, живущий в особняке напротив моего дома. Надо сказать, этот субъект мало чем отличался от своего пса и интеллектом, и доброжелательностью.
Последующую сцену — с монологом вышеописанного господина, отчаянно потрясающего брюхом, — опускаю по этическим соображениям.
Несложно предположить, что если обозначенный выше инцидент затруднил меня меньше всего, то остальное было гораздо хуже.
Но я удачно справилась с возложенными на меня поручениями и теперь расслабленно лежала в джакузи и смотрела телевизор, рассчитывая убивать таким образом свой досуг еще хотя бы пару суток.
Мне хотелось одиночества. Сейчас чье-либо общество меня не вдохновило бы.
И уж совсем не хотелось соприкасаться с криминальной тематикой, которой в последнее время было в избытке.
Перед глазами у меня бессознательно всплыло воспоминание из недавнего прошлого — перекошенная болью и ужасом физиономия прекрасно одетого толстяка, директора одной фирмы, застреленного на пороге собственного дома. И как раз в этот момент миловидная дикторша выдала:
— Вчера в Санкт-Петербурге произошло новое громкое убийство. Убит президент одного из крупнейших частных банков Северной столицы «Норд-вест-банк» Даниил Демидов. Это произошло на вечере в одном из элитных лицеев Петербурга, в котором учится дочь Демидова — Анна. Как утверждает баллистическая экспертиза, Демидов был застрелен с расстояния в несколько сантиметров. По всей видимости, выстрел был произведен из малокалиберного пистолета марки «беретта». В нашей студии находится первый заместитель начальника третьего отдела РУОПа по Санкт-Петербургу Валерий Коннов…
Я, уже было вознамерившись переключить телевизор на другой канал, задержала палец на кнопке пульта дистанционного управления.
И было отчего.
Валеру Коннова я хорошо знала. В свое время он также работал во внешней разведке вместе со мной, и точно так же был отчислен из элитного ведомства после провала операции в Югославии. Давно, еще во времена войны в Боснии.
А теперь, значит, Валера борется с оргпреступностью, да еще в Северной Пальмире, называемой криминальной столицей России.
Послушаем.
— Валерий Абакумович, что вы можете сказать по поводу этого нового, и по всей видимости заказного, убийства?
— Несомненно, убийство имеет ряд интересных особенностей, отличающих его от многих других преступлений заказного порядка. Во-первых, убийство было совершено в прекрасно охраняемом помещении, буквально напичканном секьюрити — как Демидова, так и других влиятельных и богатых людей. Напомню, все произошло в петербургском лицее, в котором учится дочь банкира. Откровенно говоря,
— Ах, Свистунов, Свистунов, — сказала я, все-таки переключая на другой канал, — просвистел ты свое счастье и тепленькое местечко с небоскребной зарплатой. Конечно… если только ты не сам убрал своего шефа. А такое бывает… бывает.
Я вылезла из ароматной воды, завернулась в полотенце и направилась к холодильнику, в котором стояло пиво. Вообще-то я пиво не особенно люблю — предпочитаю мартини.
Но пиво — расслабляющий, досуговый напиток. Так что сейчас мне хотелось выпить именно его.
Не успела я открыть бутылочку, как затренькал сотовый в кармане висящего на крючке халата. Я поморщилась: номер этого телефона знало считанное количество людей. В Тарасове — не больше пяти человек. И звонили они лишь в случае, если экстренно нуждались в моей помощи.
А это означало только одно — вечер расслабухи можно считать закрытым.
Я вынула телефон из кармана халата и произнесла:
— Я слушаю.
— Юлия Сергеевна? — пророкотал в трубке приятный низкий баритон. — Юля, вас беспокоит Борис Евгеньевич Гроссман.
— Добрый день, Борис Евгеньевич. Рада вас слышать. Чем обязана?
— Простите, что я вас беспокою, Юля, вероятно, вы заняты или, наоборот, отдыхаете, но вот Катя… — Он сделал паузу, в которую я поспешила вставить свое:
— Что такое с Катей?
Катя — это дочь Гроссмана, моего старого знакомого, который ни разу, впрочем, не прибегал к моим услугам и помощи стоящих за моей спиной структур. Нас связывало то, что мой счет находился в «Гросс-банке», председателем правления которого был Борис Евгеньевич. Да еще то, что оба мы посещали один и тот же элитный клуб, где играли в покер, бридж и блэк-джек. В бридж, по мнению многих авторитетных игроков, Гроссман играл едва ли не лучше всех в городе.
Я была вхожа в дом Гроссмана и прекрасно знакома с его семьей: дочерью Катей, милой, хотя и несколько нервной белокурой девочкой десяти лет, голубоглазой, курносой и светлокожей, и ее братом-погодком Сережей.
Жена у Гроссмана умерла, он был вдовцом уже несколько лет.
— С Катей все в порядке, — ответил банкир. — Просто у нее не совсем обычный каприз… вы же знаете ее, Юля.
— И что же пожелала маленькая банкирша? — иронично произнесла я.
— Маленькая банкирша пожелала, чтобы вы пришли сегодня вечером на праздник, который состоится в их гимназии. В семь часов. Пристала ко мне как банный лист: пусть Юля придет. Балованная она у меня, — извиняющимся тоном сказал Борис Евгеньевич.