С любимыми не расставайтесь! (сборник)
Шрифт:
– Что за бредовая идея! – воскликнула Алла.
– Я сказал.
Волевые люди подавляли Бузыкина. Они не слышат объяснений. Они выстроили в своем представлении такой определенный образ мира, нарушить который может только катастрофа.
Дядя Коля поднялся и пошел. У двери остановился.
– Вы уж берегите ее. А то ведь все сказывается. Вот результат…
И ушел.
– Андрюша, поверь, я тут ни при чем! – взмолилась Алла. – Он же думает, что… Он же не знает, что ты у нас семейный!
– Я
– Ну, беги, – сказала Алла.
– Да. Побежал…
– Подожди, сядь. Пять секунд.
Бузыкин присел. Она взяла его за руку, подержала.
– Теперь можешь бежать.
Когда он был уже у двери, снова остановила:
– Андрюша, сними пиджак, пожалуйста.
– Зачем?
– Я прошу.
Он снял.
– Закрой глаза.
Он закрыл.
Она тихонько встала, вынула из шкафа синюю куртку, накинула на него.
– Покажись-ка… Как раз. Нравится?
– Нравится.
– Ко дню рождения тебе купила – вот, не вытерпела.
– Зачем?! Просил же тебя не тратиться на это!
– А я хочу, чтобы ты у меня модный был. Вот, в ней и беги.
Бузыкин замялся.
– Пусть она пока здесь побудет, ладно? А то приду, что скажу?
Он снял куртку, снова надел пиджак.
Алла снова легла, отвернулась к стене.
– Ты обиделась?
– Я же понимаю: там все можно, здесь ничего нельзя. Иди, иди!
Бузыкин сел на стул, скрестил руки на груди, вытянул ноги.
– А ну его! Не пойду.
– Но ведь неудобно! Раз тебя ждут. Тебе перед всеми неудобно. Кроме меня.
– Что я, не имею права с больным человеком посидеть?
– Не знаю я твоих прав! Уходи!
– Только позвоню, чтобы не волновались.
– Тогда уж потише, чтобы дядя Коля не слышал.
Бузыкин вышел в коридор к телефону. На кухне у плиты стоял дядя Коля.
– Ты что, в туалет? Иди, не стесняйся.
Бузыкин зашел в туалет, постоял, вышел.
– Хочешь вымыть руки? Там полотенце чистое висит.
Вымыл руки, вернулся в комнату.
– Позвонил? – спросила Алла.
– Да.
Ночной Ленинград был тих. Поплескивала Нева. Вот камни набережной начали светлеть.
Бузыкин проснулся. Он лежал в постели с Аллой. Посмотрел на часы, ахнул. Стал вытаскивать руку из-под ее головы. Алла недовольно помычала.
– Спи, спи, – шептал он.
Бузыкин бежал по сумрачным еще предрассветным улицам с подаренной курткой в руке.
Бежал по утреннему городу с подаренной курткой на плече. Мимо, распустив веера воды, ехала поливальная машина. Он замахал шоферу. Машина вобрала в себя струи воды, остановилась.
Бузыкин подбежал, поговорил с водителем, залез в кабину. Машина развернулась, поехала в обратную сторону.
Бузыкин бежал с подаренной курткой по двору.
В дом вошел тихо, прикрыв за собой дверь. Огляделся, поднял крышку пианино, стал запихивать куртку.
– Андрей!
Жена стояла у двери балкона, смотрела на него. Она, видимо, не спала ночь. Ждала его. Бузыкин был беззащитен и виден ей насквозь.
Он вытащил куртку обратно, крышка захлопнулась, инструмент музыкально загудел.
– Это Евдокимова куртка… Ему мала, я подумал, может, Виктору подойдет?
– Где ты был?
– Я? У Евдокимова. У него был день рождения, я хотел тебе сообщить, почему-то не соединяли, а потом развели мосты… Прости меня.
Нина стояла у окна, спиной к нему.
– Иди спать, я тебе на диване постелила.
– А куртку я в пианино положу, – предложил Бузыкин. – Лена с Виктором придут, начнут играть – звука нет. Что такое? Будет им сюрприз.
– Никому я не нужна, – проговорила Нина не оборачиваясь.
– Что?
– Никому!
– Нина! Ну пошел мужик на день рождения к институтскому приятелю. Что такого?
– Как это страшно, когда ты никому не нужна!
– Ты мне нужна. Ты на работе нужна. Ты Леночке нужна. Ты всем нужна!
– И Леночке я не нужна. Купила им занавески, а они меня прогнали, говорят, у них свой вкус. Я всем мешаю. Я всем только мешаю!
Тогда Бузыкин сказал:
– Нина, я не был у Евдокимова.
Жена обернулась к нему. Она ждала. Сейчас он скажет правду.
– А где?..
– Это стыдно, мне трудно выговорить…
– Говори, мужик… Теперь трудно – зато потом будет легче всем.
Бузыкин молчал. Жена смотрела на него в слезах.
– Я был в вытрезвителе.
Нина показала на куртку.
– А это… Что, там выдавали?
– Я же сказал, это Евдокимов привез…
Нина протянула руку за курткой.
– Можно?
– Конечно!
Она брезгливо повертела ее, бросила на пол, наступила ногой, уцепилась за рукав и рванула. Рукав затрещал. Взялась за другой рукав, стала отрывать и его. Подняла куртку и вышвырнула в окно.
– Вот так, вот…
Комната дочери. Матрас на полу, гитара, запасное колесо к мотоциклу.
– А почему я должна вешать в комнате то, что мне не нравится! – возмущалась дочь.
– А потому, что нельзя быть эгоисткой! – возмущался отец. – Нельзя только брать! Надо что-то и отдавать!
– А я как раз не беру, а отдаю. На!
Она сунула отцу свернутые занавески.
– Лена, перестань дурачиться. Сейчас же повесь занавески и вернись в институт! Неужели тебе не жалко мать? Посмотри, до чего ты ее довела! Это уж, не знаю, садизм какой-то!