С любовью, Луков
Шрифт:
— Что-нибудь болит?
Сглотнув, я на мгновение закрыла глаза.
— Все.
И когда Иван спросил: «Хочешь, обниму? Раньше тебе это нравилось», тут же кивнула.
Он молча повернулся и обхватил меня своими длинными мускулистыми руками, притянув к себе так, что мое лицо оказалось как раз по середине его груди. Из меня мгновенно вырвался вздох. Одной рукой Иван начал растирать мне спину, вверх и вниз, прежде чем остановиться и помассировать сначала одну лопатку, а затем другую. Круговыми движениями, снова и снова, облегчая боль, словно это была какая-то
— Так приятно, — прошептала я, пытаясь прижаться к нему еще сильнее.
Из-за болезни мне хотелось, чтобы меня обнимали. В особенности Иван. Он был достаточно крупным, чтобы спокойно удерживать меня, и не брезгливым — из-за тактильного контакта с другим человеком. Думаю, парень тоже к этому привык.
Иван поднял руку и положил ее мне на затылок, массируя кожу головы. Клянусь Богом, я застонала.
Луков хмыкнул мне в макушку.
— Неужели настолько приятно?
— Обалденно, — прошептала я, наваливаясь на него всем своим телом. — Я могу заснуть, стоя вот так.
— Сделаю тебе массаж спины, когда вернемся, — предложил он, одной рукой касаясь моей шеи, а другой продолжая водить вверх и вниз по спине.
— Обещаешь?
Иван снова усмехнулся.
— Обещаю. Но когда я заболею, тебе придется отплатить мне тем же.
— Конечно.
— Обещаешь? — тихо спросил засранец, его тон звучал довольно весело.
— Обещаю.
Я вздохнула в его грудь, почувствовав тонкий сладковатый аромат парфюма, который Иван обычно носил.
— Моя бедная, бедная Жасмин, — раздался знакомый голос неподалёку.
Я замерла, сообразив, где мы находимся, и что может подумать госпожа Лукова. И уже собиралась сделать шаг назад, когда Иван обнял меня еще крепче. Так крепко, что не оставил мне шанса отскочить подальше. Все выглядело так, будто мы целовались, хотя парень всего лишь обнимал меня и растирал спину. Ну, вы понимаете. Учитывая то, что несколько недель назад, на фотосъемке, я стояла перед ним голой, и он касался меня своими руками. Почти везде.
Но то, что меня застукали в объятиях Ивана, казалось даже более интимным, чем если бы мы на самом деле целовались.
По крайней мере, я так думала.
— Она плохо себя чувствует, — пробормотал Иван прямо над моей головой, как будто говорил в мои волосы.
— Ты принимаешь жаропонижающее? — спросила откуда-то сзади мать моего партнёра.
Стоя неподвижно, я ответила:
— Здравствуйте. Да, Иван дает мне лекарства.
Как она узнала, что у меня жар?
— Хватит жадничать, Ваня, дай-ка и мне ее обнять, — потребовала госпожа Лукова.
Еще раз прижав к себе теплыми руками, Иван отпустил меня, и я немедленно почувствовала, как краска залила мое лицо. Так что мысленно помолилась, чтобы реакцию тела получилось списать на лихорадку — если, конечно, у меня снова поднялась температура, а не из-за того, что меня поймала женщина при попытке получить ласку от ее сына. Вырвавшись из объятий мужчины, я медленно повернулась и оказалась лицом к лицу с матерью Ивана, которая, как выяснилось, стояла прямо за моей спиной.
Пожилая женщина
Вот только не была сумасбродной.
— Ты выглядишь ужасно, Жасмин, — утвердительно произнесла госпожа Лукова перед тем, как сжать меня в объятиях. При ее росте примерно метр семьдесят я казалась карликом на фоне женщины.
— Я и чувствую себя ужасно, — честно призналась я, обнимая ее в ответ. — Спасибо за приглашение. Надеюсь, что не заражу вас.
— Ой, перестань. Я просила Ваню привести тебя к нам с тех пор, как он рассказал, что обедал в субботу с твоей семьей, но паршивец каждый раз делал вид, будто не слышит меня, — заявила она, покачивая меня из стороны в сторону. — Я так обрадовалась, когда Иван признался, что ты будешь его новым партнером. Мы с Петром всегда считали, что это лишь вопрос времени.
Да, родители Лукова были милыми. И немного наивными. Но они мне очень нравились.
— Много лет назад мне приснилось, что вы вместе стоите с золотыми медалями на олимпийском пьедестале, — продолжила женщина, все еще укачивая меня, как ребенка, и я с радостью принимала ее заботу. Даже моя собственная мама не обнимала меня подобным образом. — Может, это был знак?
Я напряглась при напоминании о том, чего никогда не получу.
По крайней мере, с Иваном.
Но ведь я заранее знала, что все сложится именно так, разве нет? Так что не было никаких причин расстраиваться. Как говорится: лучше синица в руках. Надеюсь, мы сможем побороться вместе за золото, жаль, конечно, что не олимпийское.
Но и этого будет достаточно.
— Было бы неплохо, — сказала я ей, и мой голос звучал глухо не из-за плохого самочувствия. — Уверена, Иван будет отлично смотреться на олимпийском пьедестале со своей следующей партнершей.
Теперь уже она напряглась. Я почувствовала, как женщина шевельнула головой, но не услышала ничего, кроме «хмм», которое не смогла расшифровать.
И как ни уговаривала себя расслабиться, у меня не получилось.
Потому что не я буду стоять рядом с Иваном, когда через два года тот доберется до Олимпиады, и мне нужно смириться с этим.
Меня просто не будет там.
По странному ощущению, которое я на мгновение уловила от матери Ивана, было не ясно, что происходило у нее голове.
Однако минутой позже она похлопала меня по спине и растерла мои лопатки круговым движением, очень похожим на то, каким прежде одарил меня Иван, а затем произнесла:
— Я точно знаю, что тебе сейчас нужно, чтобы изгнать этот вирус.
Однажды, когда у меня были месячные, госпожа Лукова дала мне специальный чай, от которого меня чуть не вырвало. Она поклялась, что боль пройдёт. Чай сделал свое дело, но аппетит у меня пропал напрочь.