С любовью, Рома
Шрифт:
— Мы расстались.
— В который раз? — хмыкнул Стас, как и я, поначалу не поверивший в серьёзность происходящего.
— Можешь быть уверен, этот последний, — категорично заявил я.
— Что ты натворил?
— Я?!
— Ну не я же.
— Это она решила, что замуж выходит.
Сказал — и почувствовал, как в груди заныло что-то, отдалённо напоминающее тоску. Но я погнал это чувство поганой метлой. Нехер ему там делать.
— Подожди, — встрепенулась Вера. — Соня замуж выходит?
— Представь себе.
— Это как её нужно было допечь, что она от тебя под венец к другому
— Да не делал я ничего! Всё было как всегда… Я в Питере, она там, у себя. А потом звонок, «извини, нам надо расстаться, я замуж выхожу».
На кухне повисла тягостная тишина.
Я смотрел перед собой, с силой сжимая края кружки. Вынужденный рассказ всколыхнул всё то, что я так старательно пытался забыть накануне в Питере. История вышла банальной до безобразия. Полагаясь на опыт сотен поколений до меня, во мне зрела решимость, воспользоваться принципом «клин клином...». После того как боль от Сониного звонка немного улеглась, уступив место злобе и обиде, я позвонил парочке одногруппников и попёрся с ними в клуб, рассчитывая навсегда поставить точку в этой грёбаной истории длиною в семь лет.
Отчего-то мне казалась, что если Соня так легко смогла променять меня на другого, то и я смогу… доказать себе и ей, насколько мне плевать.
Не смог.
Девочка была симпатичная, ладная такая, изящная и с претензией на вкус. Во всяком случае, желания затащить её в туалет с целью… отмыть и переодеть у меня не возникло. Возможно, именно в этом и была вся проблема: мои сверстники грезили о туалетах в компании барышень совсем с другой целью. По крайней мере, те двое, что притащили меня в этот клуб, твердили именно об этом: кому и как бы они вдули в местном сортире. А я еле сдерживался, чтобы не скривиться от отвращения. Ну не вызывали у меня общественные туалеты (на самом деле и необщественные тоже) никакого сексуального желания. Все эти запахи и полная антисанитария, это же… полный зашквар.
Но слушая этих двух, я первый раз в жизни решил, что стоит попробовать, и если не в туалете, то хотя бы в ближайшем приличном мотеле. Деньги были. Кандидатка на роль «клина» нашлась быстро. Какая-то там знакомая знакомых, присоединившаяся к нашей компании. Первое, что меня подкупило, — это отсутствие пошлой сексуальности. От всех этих вываливающихся сисек и юбок, не прикрывающих ровным счётом ничего, меня обычно мутило. В меру скромная, в меру соблазнительная, в меру общительная, но не навязчивая… Симпатия оказалась взаимной. Находясь в полной прострации после разговора с Соней, я подрастерял половину своего чёрного юмора, коим обычно изобиловал. Сначала просто болтали, ребята пили коктейли, а я цедил колу без сахара (алкоголь не признаю в принципе), но по мере того, как взгляд моей новой знакомой становился всё более призывным и томным, понимал, что вот пора. И это понимание не приносило ничего, кроме нервозности. Что злило, настолько, что только из одного чувства упрямства я наклонился к девичьему ушку и предложил:
— Может быть, найдём место поуединённей?
Вместо ответа она положила руку на моё бедро и провела вверх, однозначно давая понять, что моё предложение принято. И вот здесь — нет чтобы обрадоваться
Как я очутился в пресловутом туалете, помнил плохо. Я стоял у зеркала и никак не мог надышаться, раз за разом поднося к лицу ладони, полные холодной воды.
А потом чья-то тяжёлая рука легла мне на плечо, заставив вздрогнуть.
— Ромеро, ты чего такой бледный? — сокурсник Валерка с интересом разглядывал меня в зеркале.
— Да так, душно стало, — буркнул я первое, что пришло в голову.
— Тебе расслабиться надо, — экспертно заключил знакомый. — А то ещё налажаешь перед такой девочкой.
Я смутно припомнил барышню, ожидавшую меня за нашим столиком, и ощутил, как внутри зарождается ещё одна паническая атака. Понимание того, что я не просто налажаю перед ней, а в принципе больше не смогу заставить себя коснуться её, пришло практически мгновенно.
— Забирай, — вполне искренне разрешил я Валерке.
Но тот, видимо, решил, что я шучу, потому что, весело заржав, он вдруг протянул мне маленький пакетик с чем-то белым на самом дне.
— Держи.
— Что это?
— Успокоительное, — подмигнул мне.
— Ты дебил? Я не употребляю, — грубо сбросил его руку со своего плеча, но одногруппник и не думал обижаться. Лишь вновь весело заржал.
— Тут никто не употребляет. Но поверь, штука стоящая, эмоции отрубает напрочь…
Наверное, он считал, что я волнуюсь. Они вообще считали меня странным, но тем не менее продолжали общаться, терпя мои многочисленные закидоны.
Перспектива отключить все эмоции хотя бы на время показалась мне в разы соблазнительнее, чем моя новая знакомая, согласная на всё.
И всё-таки я был не в себе, когда неожиданно для самого себя протянул ладонь, принимая круглую таблетку из пакетика. Запил прямо там же, из крана (ну точно, мозг уже заранее сделал мне ручкой). Поначалу не было никакого эффекта, и я без всякого энтузиазма поплелся к барышне, собираясь дать ей не совсем вежливый отказ, но где-то на подходах к танцполу меня накрыло.
Стало хорошо, просто фантастически легко и отчего-то жарко. Начав глупо лыбиться во все тридцать два зуба, вплоть до того, что щёки стало сводить судорогой, я ощущал небывалый приступ эйфории: мир стал чуточку ярче, так и маня сказать «да» всем своим инстинктам.
Что я, собственно, и сделал. И какое же всё-таки счастье, что моим ведущим инстинктом оказалось желание поскорее попасть домой, а не всё остальное.
Путь до Москвы в моей голове уже не отложился.
***
Посвящать братьев в подробности я не стал. Нотаций Стаса и вздохов Дамира мне и без этого хватало. Да и тупость собственного решения была настолько очевидной, что хотелось попросту забыть обо всём.
— Так, — подал голос Дам, — а как Соня объяснила своё решение?
Я замялся:
— Никак.
— В смысле? Отказалась пояснить? Или ты… не спросил?
Я чуть прищурился и вытянул губы в трубочку, неопределённо покачав головой. Мол, так-сяк.
— Ты не спросил, — схватилась за голову Вера.