С милым рай в шалаше
Шрифт:
Я обнимаю её, она ревёт, потихоньку успокаивается, но всхлипывает.
Стук в дверь.
— Девоньки, откройте, — это Вера Петровна, я открыла, она заходит и за собой закрывает. — Маринка, пей, это валерьянка.
Марина пьёт и шмыгает носом.
— Дура ты, Марина, знаешь? — Вера Петровна прямая женщина, сразу с разбегу и в лоб.
— Знаю! Прости меня, Алина-а-а, — и опять ревёт, в меня воткнулась.
— Всё, Марин, прекращай слёзы лить. Хорошо, что сразу поняла, а то наворотила бы дел, не расхлебаться. — Вера Петровна оттаскивает от меня Марину. —
Мы вышли из хозблока и пошли исполнять приказы сестры-хозяйки.
Вот так до конца смены ловила на себе завистливые взгляды и слушала про то, какая я счастливая и за что мне это.
А вечером вишенка на торте — Богданов у крыльца больницы.
Вдох-выдох.
Улыбается и открывает дверцу машины. Чтобы не устраивать очередной спектакль, быстро сажусь в машину. Он садится рядом.
— Куда вы меня везёте?
— В ресторан. Поужинаем.
Я смотрю, он в хорошем настроении. На что-то надеется?
— Не хочу в ресторан. Мы можем где нибудь в тихом месте остановиться? Где нибудь на природе?
— Без проблем. Поехали ко мне, у меня и сад есть, и лесок с речкой, — улыбка у него прям до ушей, чему радуется?
Я прикрываю глаза и глубоко вдыхаю.
— Понял, понял. Не пыхти. Лёша, давай в центральный парк. С северной стороны там уличное кафе, знаешь? — Водитель кивнул.
Мы приехали в это кафе, народу почти нет, в течении пяти минут и они незаметно рассосались. И, как-то, мы совсем одни остались в этом заведении. После того, как официанты заказ принесли, и они исчезли из поля зрения. Даже по дорожкам вокруг никто не ходит. Я оглядываюсь по сторонам.
— Ты же хотела тихое место. Всё для тебя, милая, — смотрит на меня, а в глазах откровенное желание, — всё, что хочешь, сделаю, только попроси.
— Боюсь просить. У вас такое настроение хорошее, Игорь Игоревич, что портить не хочется.
— А ты не бойся, Алиночка, проси. Давай на "ты" и зови меня Игорем.
— Можно попросить? — он кивает, — оставьте меня в покое, очень прошу.
У него сразу меняется настроение.
— Ты подумала над моим предложением? — я кивнула, — согласна быть со мной?
— Нет.
— Посмотри на меня, я что, урод какой-то? И в постели у меня всё нормально, никто не жаловался. И таких предложений я кроме тебя никому не делал. Я с тобой по-хорошему. Мог бы просто в машину закинуть и закрыть тебя, и никуда бы не делась. Что ещё ты от меня хочешь?
— В том то и дело, я ничего от вас не хочу, — говорю спокойно. Я устала уже от этих разговоров. Как ещё его убедить? — Признаю, вы очень красивый и обаятельный мужчина. Но вы мне не нравитесь, я вас не люблю. Вы, конечно, можете взять меня силой. Но неужели вы хотите быть со мной и видеть ненависть в моих глазах, а не ответные чувства?
— Ты привыкнешь!
— Я не могу без любви.
— Ты полюбишь!
— Можно я пойду, а?
— Нет! — он встаёт из-за стола. — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Я приеду через два дня, соберёшь вещи. Я заеду за
Я смотрю на него и не верю в то, что он говорит.
— Ты не посмеешь!
— Посмотрим! Лёша, отвезёшь её домой.
И ушёл. А я сижу за столом, закрыла лицо руками и заревела. Что же мне делать? Неужели он правда может навредить детдому и Клавдие Сергеевне.
Как добралась до дома не помню.
С утра на работе сразу пошла в кабинет заведующего.
— Павел Иванович, можно? — он махнул, по телефону говорит, указал на стул.
Положил телефон на стол и посмотрел на меня с сочувствием.
— Рассказывай, во что ты вляпалась, девочка?
— Павел Иванович, я тут ни при чём. Этот ваш уважаемый господин Богданов не даёт мне проходу. Хочет, чтобы я стала его любовницей. Сначала уговаривал, потом покупал, сейчас угрожает расформировать детдом и посадить Клавдию Сергеевну, если я не соглашусь по-хорошему.
— А ты совсем не хочешь быть его любовницей? — спрашивает, а сам как будто уговаривает.
— Нет! — в ужасе выкрикиваю я.
— Тише, тише, не кричи. Это он сейчас звонил и просил тебя уволить. Я не могу отказать, я ему должен.
Сказать, что я в шоке — ничего не сказать. Молчу, шеф смотрит на меня. Мысли в голове бегают, панику устраивают. Мне этого не надо. Значит, всё очень серьёзно. Богданов взялся за меня капитально. Всё-таки может навредить близким, да? Успокаиваюсь. Беру себя в руки.
— Хорошо, Павел Иванович, я не хочу, чтобы у вас были проблемы, увольняйте, только не по статье. Я напишу по собственному, чтобы могла где-нибудь устроиться.
— Алиночка, милая. Если ты не покоришься ему, то он не даст тебе никуда в этом городе устроиться.
У меня слёзы катятся по щекам, я это понимаю. У меня два выбора: или в шлюхи, или бежать. Но куда?
— Всё, Алина, не плачь, — шеф подошёл ко мне сзади и положил руки на плечи. — Мы что-нибудь придумаем. Уедешь в какой нибудь районный центр, по дальше отсюда, у меня есть знакомые, договорюсь. Только дай подумать, кому позвонить. Не переживай, всё решим. Потихоньку собирай вещи, а я здесь соберу все нужные документы. Он тебе точно житья не даст. Да, съезди в институт, напиши заявление на академотпуск. А там посмотрим, через год всё может поменяться. И не реви, цела, жива, выберешься.
Я съездила в институт, написала заявление. Потом поехала в детдом, хочу увидеться с Клавдией Сергеевной, нужно поговорить с ней и предупредить.
Уже к вечеру подъехала к детскому дому на такси. Возле него стоят три машины. У меня не хорошее предчувствие, неужели он уже натравил проверку? Захожу, детей не вижу, персонал суетится. Прошла в кабинет к заведующей, открываю дверь, на её месте сидит дородный мужчина в годах и листает бумаги, на меня даже не взглянул. Клавдия Сергеевна стоит возле шкафа и тоже перебирает бумажки. Увидела меня и улыбнулась. Положила документы на полку и подошла ко мне.