С небес на землю
Шрифт:
— Маня, ты, что ли?..
Потной от ужаса рукой она сдернула очки. Сунуть ключ в зажигание, захлопнуть дверь, закрыть все замки. Ногу на газ и попытаться спастись!..
Черт побери!.. Ключ! Ключ она забыла в багажнике!..
— Мань, что ты заметалась?! Я тебя напугал?!
— Фу-ты ну-ты!.. — Поливанова перевела дух, нацепила очки, помедлила в изнеможении и полезла из салона. — Сашка! А если б я тебя электрошоком?!
Стрешнев поддержал ее под монументальный локоток.
— А у тебя с собой специальный прибор?..
— Прибор!
— Да я только подъехал! И я не подкрадываюсь. И сейчас не ночь. Я смотрю — вроде машина твоя! И задница вроде тоже твоя!..
И впрямь стрешневский «Лексус» с заведенным двигателем стоял прямо перед Маниным носом, дверь нараспашку!
— Я хотел тебе помочь. Ты так… живописно торчала.
— Иди ты в задницу!
— Вот именно она и торчала.
— Пакеты забери. Они во-он, в луже стоят. И ключи я в багажнике забыла. Посмотри там, а?.. — Поливанова снова нырнула в салон и вытащила драгоценную корзинку. — А ты чего здесь?..
Хлопнула крышка багажника.
— Катя позвонила, — громко сказал Стрешнев, протискиваясь между машинами. — Сказала, что хочет поговорить. А я как раз поблизости был.
Писательница Поливанова, приготовившаяся утешать подругу клубникой, шампанским и задушевными разговорами, ничего не поняла.
Раз Митрофанова вызвала Стрешнева, значит, предполагается производственное совещание, что ли?.. Рассказывать о мужском свинстве, жаловаться на жизнь, рыдать, икать, биться головой, истерически хохотать полагается только в женском коллективе!..
Мужчины тут ни при чем.
Странно. Странно. Впрочем, сейчас все выяснится.
Стрешнев пристроил пакеты на лавочку, сунул Мане ключи, добытые в багажнике, и велел подождать, пока он найдет место, где бы ему поставить машину.
— Нынче нужно говорить — припарковаться, — сообщила Поливанова ему в спину. — Еще одно дурацкое слово! Мне оно напоминает доктора Айболита. Припарки! И ставит, и ставит им градусники!.. Обезьянам, да?.. Или ослам?..
— Я не слышу!
Место нашлось моментально — неподалеку от поливановской машины. Повезло. Хорошо, не пришлось в соседнем дворе бросать или на Ленинградке под знаком «Остановка запрещена».
Под дождем, с корзиной клубники, пакетами с едой и французским шампанским, о котором Маня несколько ревниво думала, что теперь придется делиться со Стрешневым, они зашагали к подъезду, и тут какая-то невменяемая машина влетела во двор, повернула так, что ее занесло, и ринулась на них.
Маня кенгуриным прыжком перескочила низкую оградку палисадника, Стрешнев попятился, закрываясь пакетами, автомобиль пролетел, обдав их грязной водой, притормозил, наддал и пропал из глаз.
— Идиот! — заорала Маня, вытаскивая ноги из жидкой земляной каши. — Придурок!.. Чтоб тебя!..
— Держись, упадешь!
— Да пошел он!.. Нет, ну кто так ездит?! Во дворе! Права напокупали, козлы проклятые, уроды!
Она вылезла из-за оградки и неистово потопала туфлями, но куда там!.. Ноги были в грязи по щиколотку, и никаким топаньем ничего невозможно улучшить, это уж точно!
— Осенью, Манечка, — сообщил Стрешнев нравоучительно, — в наших широтах полагается носить резиновые сапоги, а не в туфельках фигурять! Поняла теперь правду народной жизни?
— Пошел ты тоже!
— Клубнику-то хоть спасла?..
Препираясь, они вошли в подъезд, и лифт сразу же распахнул створки, как будто поджидал их.
Маня все ругалась, переступала мокрыми, грязными ногами, рассматривала их и пыталась отряхнуть. В лифте сразу стало грязно, как на скотном дворе.
Странное дело, дверь в квартиру Екатерины Митрофановой оказалась приоткрытой, как будто тоже их поджидала.
Писательница Поливанова тут же полезла внутрь, продолжая бурно проклинать «недоумков и придурков», а Стрешнев притормозил.
— Кать, это мы! Ты представляешь, нас какой-то идиот на машине только что чуть не убил!.. Ка-ать! Ты где?! Чего у тебя дверь нараспашку?! — орала Маня.
Потом вдруг хрипло хрюкнула, и все смолкло.
Стрешнев ринулся вперед.
Алекс вышел из перехода и долго озирался, не понимая, куда идти.
…Деревня Юрьево или деревня Козлово? Налево или направо?..
Анна Иосифовна, да благословит ее бог, по телефону подробно растолковала ему, как добраться, и даже не спросила, для чего ему так срочно понадобился адрес Екатерины Митрофановой, и он, пристроившись на лавочке в метро, подробно все записал, только теперь никак не мог найти бумажку, на которой записал!..
Конечно, Даша права. Он сумасшедший, и его выходки невозможно терпеть нормальному человеку. Особенно близкому, которому есть до него дело!
…А Даше есть до него дело?.. Или когда-нибудь было?..
Дождь накрапывал, асфальт блестел тусклым масляным блеском, отсветы фар качались, надвигались и пропадали у него под ногами. Должно быть, не имело никакого смысла ехать так поздно, да еще без предупреждения, в дом к почти незнакомому человеку. Следовало завтра утром позвонить и договориться. А еще нужно было внимательно выслушать, как именно ехать, и бумажку с разъяснениями тоже терять не следовало!..
Но оставаться дома он не мог. Не мог, и все тут! Ненасытные змеи сожрали бы его, и Дашу заодно, а этого никак нельзя было допустить. Он и так слишком виноват перед ней.
Владимир Береговой был настроен не на шутку решительно, и Алекса это встревожило. Чего бы там ни наделала мадам Митрофанова, как бы ни была несправедлива, взрослый уравновешенный человек вряд ли станет по этому поводу орать в трубку: «Я убью ее!»
Впрочем, если орет, значит, вряд ли убьет!.. Настоящая ненависть… тиха. Алекс знал это точно.