Шрифт:
Часть первая
День первый
За железной оградой одного из уютных двориков Замоскворечья, среди густой зелени, виднелось трехэтажное здание старой постройки. Примечательно оно было только скромной вывеской на обшарпанной двери: частный НИИ по изучению интеллекта и психики. Как и во всех учреждениях подобного рода, коллектив здесь был спаян общими интересами, сплетнями, капустниками, интригами, свадьбами и так далее, то есть – был дружен.
Стоял погожий осенний денек, но к концу дня потянуло прохладой. Вечернее солнце медленно
Леонид Петров, начальник одной из лабораторий, а также его ассистентка и жена Людмила Петрова, завершили запланированную работу, но уходить не собирались. Леонид – черноволосый, смуглый и худощавый молодой человек, нервно мерял ногами кабинет, то и дело натыкаясь на аппаратуру. Людмила же, славянской внешности, светловолосая, сидела за его столом и всякий раз провожала мужа взглядом. Видно было: эти двое чего-то ждали.
Наконец, минут через пятнадцать, в дверь заглянул охранник.
Нет, я ещё не ухожу, у меня не закончен опыт. И лаборантка тоже здесь. Да, она тоже задержится. Да, шеф знает. Часа через два мы закончим и уйдём.
Охранник исчез.
Вот он, мой звездный час! Как же долго я его ожидал!..
Сколько раз мне приходилось скрывать от всех свои изыскания… А ведь мое окружение – это очень дотошная и въедливая ученая братия, которой стоит увидеть кончик ниточки, чтобы потянуть за неё и… Кстати, так и поступила Людмила Игнатова, ассистентка: сначала увидела на моем столе меркабу из фиолетового аметиста, затем заметила случайно забытую формулу и чертеж геометрической фигуры – гексаграммы, состоящей из двух тетраэдров. Далее она связала всё это воедино и вечером приступила ко мне с расспросами – прямо в постели. Ах, да, я забыл сказать – в то время она была еще и моей подружкой.
Люсь! Что там шеф – уехал?.. Ну так подойди к окну и глянь, учить тебя, что ли… Так вот, теперь – она моя жена, Людмила Петрова, пришлось жениться… Шутка. На самом деле, мы давно близки друг другу по мировоззрению, уравновешенности и темпераменту. Что же касается любви – пусть об этом рассуждают романтики; нас же, физиков, влекут более серьезные вещи. Тонкие поля, например, или слабые взаимодействия. Кстати, я убежден: именно в последних зашифровано таинство любовных сумасшествий. Как и всех сумасшествий вообще. Когда-нибудь наука до этого докопается.
Но я отвлекся. Мне стоило больших усилий скрывать свои изыскания в области пересечения миров. И, что ещё важнее, скрыть предстоящий эксперимент от самого шефа. Для тех, кто не знает: мой шеф, директор научно-исследовательского института по изучению интеллекта и психики, Илья Соломонович Шульман, ученик самого Будкера! Ну уж Андрея Михайловича Будкера, академика, директора Института ядерной физики Сибирского отделения АН СССР, рыцаря круглого стола физиков, представлять нет надобности. Необычайное должно вызывать интерес – (с), на том стоим…
Что там, Люсь? Шеф уезжает? Отлично! Наконец-то приступим к эксперименту. Что значит – не по себе? Ну перестань, Люсь, ты же ещё и психолог, это ты должна меня успокаивать, а не наоборот. Нет, откладывать больше не будем. Нам ведь завтра лететь на симпозиум в Париж, верно? Если сегодня я сумею создать меркабу – свое кристаллическое тело – то завтра на симпозиуме выложу такую бомбу, что весь ученый мир содрогнется!..
Ну что ты, ей богу, это же не оружие массового поражения, а всего лишь вращающийся свет, который перенесет меня из нашего мира в другой. Я же тебе объяснял: это электромагнитное поле,
Ох уж эти женщины… Люся смотрела на меня, и в её глазах блестели слезы. Ну вот не могут женщины без этого. А время-то идет! Я торопливо успокоил свою эмоциональную лаборантку, с недавних пор – свою жену, и чуть не силой выпроводил её за дверь.
Если вкратце, мои исследования заключались в изучении действия отражающих поверхностей на живые организмы, при различных воздействиях некоторых полей. Поэтому центральная часть моей лаборатории представляла собой нечто вроде камеры из многочисленных зеркал, а по периметру комнаты находились разнообразные приборы и установки. Зеркала были подвижны, я менял их углы, Люся же помещала в центр разную живность из вивария. И вместе мы скрупулезно проводили многочисленные и многочасовые опыты, замеры. Может, подобные опыты ставились и на людях, где-то в кулуарах нашего НИИ, но мне об этом ничего не было известно.
Так вот. Параллельно со зверушками, я подбирал нужные параметры для себя лично. А почему? Сначала потому, что зверушки ничего не могли мне рассказать о своих ощущениях. А потом, когда я основательно проштудировал описание древних техник путешествий в другие миры при помощи меркаба, это увлекло меня настолько, что стало смыслом жизни, по крайней мере, в ближайшее время. Поразительно, откуда у древних были познания в области сакральной геометрии, звездном тетраэдре, электромагнитных и прочих полях?
Не буду рассказывать о том, кто и как сделал для меня мой личный меркаба из аметиста. Замечу лишь, что не последнюю роль сыграла моя неславянская внешность. Тот человек отчего-то решил, что я восточных кровей. Может, так оно и было, но ни подтвердить, ни опровергнуть этого я не могу: мои бабушка и дедушка по отцовской линии были детдомовские. А корни по материнской линии – ставропольские.
И вот, благодаря меркаба из аметиста, произошел прямо-таки скачок в моих изысканиях. Обо всем этом было известно только Люсе, но она была мне верной подругой, поэтому помогала мне во всех работах и при этом молчала как рыба. Замечательная женщина!
Но довольно разговоров. Приступаем…
Леонид взял свой меркаба и прошёл в центр зеркальной камеры. Там он быстро изменил положения всех зеркал, изменив углы в нужном направлении, и уселся в специальное мягкое кресло. Это кресло было без единой металлической детали, в его мягкой оболочке находились кристаллы кварца, попросту говоря, специально подобранные песчинки.
А теперь – самое главное: работа мысли. С богом…
Вечерний Париж – это город-сказка для многих тысяч туристов, горожан и просто влюблённых, неспешно прогуливающихся по его авеню и площадям. Легкая вечерняя прохлада; миллионы огней; сияющие рекламы многочисленных баров, кабаре, ресторанов; уличные музыканты… Кто хоть раз увидел Париж, тот навсегда влюбился в него. Другие же не перестают мечтать о том, чтобы хоть раз пройти по Елисейским полям, посмотреть на старину Латинского квартала, и уж непременно увидеть чудо света – знаменитую Эйфелеву башню.