С ней будут проблемы!
Шрифт:
Ниран скептически выгнул светлые брови, неверующе уставившись на тоненькую книгу сказок. Ну, да понимаю. Сама была бы в шоке, если бы кто-то сказал, что всю ночь потратил на чтение детской книжки, где больше половины содержимого приходилось на красочные картинки.
– Слова сложные, – поморщив носик, призналась я, – и написано скучно и непонятно для женского ума, – вернула оброненную вчера блондином фразу.
Глава 3
Дорога в столицу была долгой и утомительной. Сначала я почти час, крепко прижатая к мужской груди зеленым хвостом, ерзала в широком седле на опасной громадине выполняющей роль ездовой лошадки. Змеехвост на лошади еще та картина, даже если лошадь больше похожа на химерную рогатую шестиглазую помесь быка, льва и дерева. Кажется, нечто подобное я видела в кино, и там сраженное Киану оно выглядело значительно милее* без этих выступающих подобно заточенным саблям зубов. Почувствовав мой страх, харбб довольно оскалился и клацнул зубами, явно демонстрируя свое предвкушение от ходячей закуски.
Забираться на такую образину я не собиралась, но меня никто и не спрашивал – Ми-Раш обхватив хвостом, просто втянул меня наверх. Эта половинчатая форма нравилась нирану гораздо больше, и он пребывал в ней почти постоянно, демонстрируя нижнюю часть своего орха.
Я бы предположила, что все в этом мире любят показывать силу выбравшей их сущности, но орха Ти-Мера я еще не видела – разве, что его нечеловеческие уши были ее свидетельством? В этом я тоже пока не разобралась, как и в расах населяющих этот мир. Из книги я узнала, что с начала времен мир населяло три племени – нираны, эрины и самиры. Все три племени жили обособленно и не имели никаких связей, пока в их мир не хлынули полчища тварей нижнего мира. И тогда трое, оплакивая потерю сыновей и дочерей, взмолились богам и даровали боги Исход и возможность обрести орхов, а Рия, Лия и Рел небесными светилами стали на страже мира, окружив сияющий Кайр. Много веков утекло с тех пор, многое позабылось и видоизменилось, но неизбежным остался Исход и твари раз за разом врывающиеся в этот мир.
На месте обитания трех племен возникло две империи – патриархальный Линес и матриархальная Алимирия. Алимирия считалась родной вотчиной самиров – перевертышей, Линес объединил племена ниранов и эринов. Но века войн и рабства привели к тому, что расы смешались и теперь мирно сосуществовали в обеих империях.
Магия в этом мире была доступна каждому рождённому на уровне згинки, в возрасте двенадцати лет, обретя орха, уровень магии дорастал до згра. Обретя второго орха, можно было достичь уровня зга, но сейчас в мире не было ни одного мага этого уровня. Все объяснялось сложностью ритуала и тем, что за последние несколько веков ни один вошедший повторно в Исход не вернулся в своем уме.
«Еще бы им вернуться в своем уме, когда на них нападает сразу несколько орхов. Это тебе повезло, что я остальных конкурентов отбил», – вернулся в мои мысли голос, да так неожиданно, что я чуть не выпала из седла.
«Да не трясись ты так! Что ж мы с ящеркой такую трусливую сущность выбрали. В принципе с ней все понятно – ящерица… одним словом», – рассуждал в моей голове, представившийся орхом, собеседник.
А потом темный густой дым заскользил по моим рукам, собираясь в комок, и отлетев немного вперед, сгустившись на ветке нависающего дерева, трансформировался в огромного черного ворона с крючковатым клювом.
«Ну? Чего вылупилась?» – щелкнув клювом, спросил этот хищный птиц, щуря темные, как безлунные ночи в этом мире, глаза.
Обернулась на Ми-Раша и Ти-Мера, но те словно ничего не видели.
«Орха видит только его избранник. И чем ты ночью занималась?» – фыркнула птица.
«Книгу читала».
«Что-то плохо читала, раз этого не поняла», – упрекнул меня карас, именно так назывался этот вид орхов.
Карасы были носителями магии тьмы и обладали способностью переходить грань и управлять неживой материей. Только о последнем носителе караса слышали более трех веков назад и тогда его пробудившего тысячи мертвецов сожгли на костре.
«И теперь все носители караса подлежат сожжению», – довольно оповестил меня этот образчик вороньей породы.
Везет мне! Нет, чтобы отхватить себе в орхи кого-то из слабых существ, так нет же я опять в выигрыше: карас – сильнейший, мудрейший и смертельно-опасный даже для меня.
«То ты еще про ящерку не слышала!» – уже откровенно насмешничал, подтрунивая над охватившей меня растерянностью, карас.
«Только не говори, что эта ящерка не что иное, как ядовитая самадар».
«Не буду», – расхохотался в моей голове карас.
Закатила глаза ошарашенная этими сногсшибательными новостями. Если за караса мне грозит смерть, то за самадара – носителя живого пламени, прозябание с ограничивающими браслетами в золоченой клетке и служба на благо императора.
«В общем, как не крути, а ты, Танюша, попала», – резюмировал внутренний голос, подытоживая возможные варианты развития событий и ощущая, как затягивается удавка на шее. Эх, мне бы хоть немножечко знаний и умений этими могущественными силами распоряжаться. А пока есть шанс, что самадар или карас вырвутся из-под контроля, и тогда само мое существование будет под вопросом.
«Как тебя зовут хоть, карас?» – обреченно поинтересовалась я.
«А говоришь, читала…», – обиженно заметил карас и, вспорхнул с ветви, устремляясь вверх.
Щелкнула себя ладошкой по лбу:
«Точно!»
– Что-то сслучилосссь? – забеспокоился заметивший мой жест Ми-Раш.
– Комары, – сорвалась с языка отговорка.
– Ко-мо-рри? – по слогам прошипел змеехвост.
Закатила глаза, понимая свой вызванный рассеянностью прокол – в этом мире не было привычных для нас насекомых, а тех, что были, лучше обходить седьмой дорогой.
– Листик с дерева слетел, – не придумав ничего умнее, буркнула я и тут же начала жалобно канючить: – Долго еще ехать? Я устала. У меня ножки затекли. Мне в кустики нужно.
– Осталосссь немного, – брезгливо поморщился Ми-Раш, – Дальшшше еще два чассса езды магроном, а потом проход через расссветные арки.
Я понятливо кивнула и притихла. Имянаречение караса и самадара были первостепенной задачей, потому что, если верить книге, пока я их не назову, управлять ими не смогу. Любое и простое имя не годилось – оно могло ослабить своего носителя, а легкоузнаваемое чревато риском захвата власти над сущностью и надо мной в целом.
Оставшаяся часть пути ушла на это довольно странное занятие. Я вспоминала, мужские и женские имена, но взять обычное не позволяла интуиция и непонятное мне ограничение в пять букв, а когда же в голове всплывало, что-то давно забытое и красивое, внутри меня протестом всплывало твердое «нет» и приходилось начинать все сначала.
Так и продолжалось до тех самых пор, пока я не увидела этот самый – магрон – огромный, состоящий из нескольких вагонов, легкоузнаваемый паровоз, словно воспроизведенный с картинок начала девятнадцатого века, с теми же трубами и клубящимся дымом над ними, только не черным, а красным.