С Новым годом, снеговик!
Шрифт:
После двенадцатого удара, когда часы, хрипя и задыхаясь, перестали бить – воцарилась мертвая тишина. Это была какая-то особая тишина, глубокая, не нарушаемая ни одним движением. Все люди на Земле, все животные, птицы, рыбы в океанских глубинах – все точно окаменели: не моргали, не дышали, не двигали руками, лапами, крыльями. Замерли даже птицы в полете, а пробки из миллионов бутылок шампанского, которое открывали теперь по всему миру, остановились в воздухе, едва оторвавшись от горлышек. Время, из которого выхвачено было не выпущенное еще мгновение, остановилось, замерло, притаилось.
Но вот Кощей с торжеством откинул крышку шкатулки.
– Лети, мгновение, и помни, кто твой хозяин! – крикнул он.
Но вот чудо – из шкатулки вырвалась ревущая метель, самая сильная и яростная из всех, что были когда-либо в мире! Этой метелью подхватило и Кощея, и Кикимору, и Бабу Ягу, и всю остальную нечисть, сбило их с ног, взметнуло в воздух и стало носить, как ветер носит перья из подушки. «Оу-оу-оуу-оу-оу!» – завывала метель, ударяя их о стены и кувыркая в воздухе.
Единственными, кто остался на ногах, были Ваня и Дед Мороз. Они стояли в самом центре станции, но метель не касалась их и только ласково теребила седую бороду Деда Мороза. Ничего не понимая, Ваня ошарашенно уставился на него. Дед Мороз добродушно усмехнулся и подмигнул.
– Не бойся, все хорошо! – сказал он мальчику.
– Ох ты, батюшки, голова кружится! Самовар, самоварчик-то мой кудай-то зафиндилило! Совсем я без имущества осталась! – причитала Баба Яга.
Старуха, по своему обыкновению, лицемерила и прибеднялась. Метель, из уважения к ее летам, несла ее довольно бережно, и Баба Яга даже ухитрялась вязать в полете свои пакостные неснимаемые носки.
Кощей пытался выхватить меч, но магическая перчатка не слушалась, а клинок, перекосившись, застрял в ножнах.
– Ишь ты какой суетной, так вокруг и носится! – усмехнулся Дедушка Мороз.
– Чтоб ты треснул, проклятый, как тебе это удалось? – крикнул Кощей.
Мороз дал метели знак, чтобы она приостановила свое кружение, и Кощей, подхваченный снежными вихрями за шиворот, замер перед ним в воздухе. А потом Ваня увидел, как Дедушка Мороз неторопливо полез в нагрудный карман и вытащил железную коробочку из-под чая.
– Послушай, Кощей, как тебя провели. В ледяной шкатулке была самая могучая из моих метелей. А мгновение я в другое место переложил. На-ка вот, дружок, открой ее! – и Дедушка Мороз протянул Ване чайную коробочку.
– Я? Но почему я? – прошептал мальчик, не решаясь взять ее.
– Открывай, а то мгновение уже засиделось! Пять минут новое тысячелетие начаться не может! – поторопил его Дедушка Мороз.
Ваня взял коробочку и попытался открыть крышку, но с первого раза у него не получилось. Крышка была тугая и не поддавалась.
– Смелее! – приободрил его Мороз.
Ваня поддел крышку ногтями. Крышка поддалась, и чайная коробочка открылась с негромким звуком. Мальчик заглянул в коробку, но ничего, кроме жестяного дна, не увидел. Правда, на какой-то миг ему почудилось, что из плена вырвалось что-то крошечное и стремительное, похожее на искру.
В ту же секунду по всей Москве, по всей России, по всему миру раскатился
– Ненавижу, всех ненавижу! Я еще отомщу! – потрясая кулаками, взвыл Кощей, но теперь уже и ему самому и всем остальным ясно было, что он проиграл. Кощей вдруг как-то съежился, скукожился, ссутулился и никого уже не мог испугать. Сейчас он показался Ване таким несчастным и жалким, что мальчик спросил у Дедушки Мороза:
– Дедушка, а как ты хочешь наказать Кощея?
– Даже не знаю, – ответил Дед Мороз. – Он и теперь уже не страшен, а через тысячу лет люди поумнеют настолько, что вообще не будут совершать зло, и судьба человечества перестанет висеть на волоске. А ты бы что посоветовал?
– Может, их всех отпустить? – неуверенно предложил Ваня. – Но не здесь, конечно, а вернуть их туда, где они были раньше?
Дедушка Мороз усмехнулся в белую бороду.
– Что ж, тебе решать! Мгновение-то выпустил ты. А ну-ка, метель, ледяная карусель, разбросай-ка наших неприятелей по чащобам, болотам да закоулкам! – велел он.
Метель свернулась в спираль, на миг сделавшись похожей на детскую юлу, а в следующий миг Кощея, Бабу Ягу, Кикимору и всю нечисть завертело и унесло прочь.
Та же метель отыскала в подвале нескольких дрожащих мышей, закрутила их, завертела, сдула с них все чары – и вскоре на снегу уже стояли артисты, заколдованные когда-то Кощеем. Некоторое время они пытались попискивать и бегать на четвереньках, то и дело вскакивая на задние лапки, но потом увидели, что вновь стали людьми, и завопили от восторга.
Метель разнесла их по домам и занялась нечистой силой. Всего за несколько минут Бабу Ягу забросило до самой избушки на курьих ножках. Здесь метель в последний раз закружила ее и со всеми предосторожностями протолкнула в трубу. Измазавшись в саже, Баба Яга свалилась прямо на свою печь, поворочалась немного и улеглась спать. «Посплю лет сто, а там видно будет, кто верх возьмет! Давай, избушка, убаюкай меня!» – проворчала старуха, и избушка стала покачиваться с пятки на носок, баюкая ее. И пяти минут не прошло, как заснула Баба Яга, а ее печь по волшебству сама собой топилась, самовар кипел, а бублики и слоеные пирожки, сами собой выпекаясь, прыгали старухе в рот.
Кикимору метель зашвырнула в ее болото среди камышей и квакающих лягушек.
– Эй ты, пылесосина! Телевизорчик мой не забудь! И мусорный бак! – крикнула она, выныривая из трясины.
Метель, обиженная тем, что ее назвали пылесосиной, раздраженно швырнула в болото телевизор и мусорный бак.
– Эй, поосторожнее! Техника все-таки! – испугалась Кикимора, ловя на лету телевизор.
Не теряя времени, она забралась в мусорный бак, засунула в телевизор запасные батарейки и стала смотреть сериалы, с аппетитом уплетая рыбьи хвосты и зазевавшихся лягушек.