С первого взгляда
Шрифт:
– Ладно тебе паниковать-то. Не пошлет, – проговорил он с уверенностью. – А станет выделываться, я навру с три короба.
– Что, например?
– Например, то, что машина, принадлежащая этому человеку, – он тоже сделал нажим на последнем слове, – была замечена на месте преступления. И что этот человек попадает под подозрение. Да будет время у нас с тобой придумать что-нибудь поубедительнее. Ты, главное… Не переживай так сильно. Может, он и не ушел еще от тебя, Денис твой. Если бы хотел, то ушел давно.
– А может,
– Чего, чего?
– Трусит сделать первый шаг.
– Ладно тебе, Сашок, нести ерунду. Первый шаг он сделал, когда в чужой постели оказался. А теперь, если он чего и боится, так это разоблачения. Может, давят на него с другой стороны. Грозят открыть тебе глаза на правду. Он психует. Не знает, что ему делать, вот и…
– Ты правда так считаешь, Тоша?!
– Конечно!
Она так обрадовалась, так обрадовалась, что все может быть именно таким – безопасным и обнадеживающим, что снова расплакалась.
– Ну, ты чего снова, Сашок? – расстроился тут же Антон. – Я плохой утешитель, да?
– Напротив, Тоша. Ты очень, очень хороший. Я… Я не только прощу его, я вообще забуду обо всем. И даже согласна ребенка его признать. И…
– О господи!!! – простонал тот. – Нельзя быть такой уступчивой, милая. Нельзя! Хорошо, если люди понимают и ценят твою жертву. А если нет?!
– А если нет, то что?
– То будет все плохо. Твоя жизнь превратится в сплошное угодничество. Ты перестанешь существовать, как Александра, если станешь всю жизнь лакействовать перед этим… уродом. Извини уж!
– Я его люблю, – пискнула она, уливаясь слезами. – Я его так люблю!
– Ну, как ты его любишь, как?
– Как ты Аллу…
Глава 12
Марин отключился, покатался по кровати, подминая под спину подушки. Включил телевизор. Выключил. Смотреть не получалось. К тревоге за Сашу, за милую, добрую, отзывчивую Сашу, с которой судьба обошлась так несправедливо, а все он – Денис ее ненаглядный, – примешивалось тошнотворное раздражение. Как вгрызлось в него со вчерашнего вечера, так до сих пор и сидело в нем.
А с чего все началось? Правильно, началось все с поездки к ювелиру. Правильнее, чуть позже.
Влада, исправно исполняющая роль счастливой невесты, заехала за ним в семь и повезла через весь город в район дорогих частных владений. Все что-то щебетала всю дорогу. Он угрюмо молчал. Не выдержал, когда она спросила про дату их свадьбы.
– Ты же у нас руководишь процессом, тебе и назначать! – вспылил он.
Тут же заметил, как задрожал ее подбородок и налились слезами глаза. Похвалил себя за смекалку, так, мол, держать, иначе ее ничем не проймешь, прет как танк. И снова отвернулся к окошку, намереваясь молчать и дальше.
Но Влада и не думала сдаваться. Настырная! Она проморгала свою обиду. И говорит:
– Думаю, что середина июня самое хорошее время для свадьбы. Как ты считаешь?
– Мне все равно. – Он пожал плечами, почти ее не слушая.
– Тебе не должно быть все равно, Антон, – проговорила она после непродолжительной паузы. – Тебе не должно быть все равно, Антон, потому что это касается и тебя тоже!
И он тут же углядел для себя угрозу в ее настойчивости. Как это он услышал? Приблизительно так: не выпендривайся, дружок, ты у меня на крючке, если не будешь хорошим и сговорчивым мальчиком, то я тебе смогу создать проблемы.
Он развернулся и со звериным блеском в глазах спросил:
– А то че?
– В смысле? – то ли не поняла она, то ли прикидывалась.
– А то че будет-то, я не понял? Если я вдруг не проявлю заинтересованности ко всей твоей суете, то че, посадишь меня, что ли?
И снова ее лицо исказила гримаса жгучей обиды. И ей снова пришлось справляться с собой в одиночку. На этот раз понадобилось чуть больше времени. Но она снова справилась.
– Ты презираешь меня, милый. Я догадываюсь.
Он фыркнул.
Догадывается она! Он ее, что – презирает? Да это слишком мягко сказано! Это сильный блеф против действительности.
Она путем грязнейшего шантажа тащит его к алтарю, задействовав при этом и его друзей тоже, у которых просто не оказалось выбора. Опять же она его им не оставила, а не кто-то еще. Она использовала драматическую ситуацию себе во благо и считает, что после этого он ее всего лишь – что? Презирает?
– Нет, я не могу презирать тебя, Влада, – ответил он, стараясь говорить спокойно и не брызгать в ее сторону слюной, ох, хорошо бы она оказалась ядовитой. Хоть какая-то польза от его беспомощного гнева. – Я не могу презирать человека, которого люто ненавижу!
И что, думаете, она сказала?
– Прости, – мяукнула, и все.
– Прости?! Что?! Прости?!
Забыв, что Влада за рулем, он схватил ее за рукав белоснежного плаща и попытался развернуть на себя. Она выставила локоток для защиты, начала им отбиваться, делая это очень неумело, и не было никакой силы в этих движениях. Резко вывернула руль, машина завиляла по дороге.
– Прекрати, Антон! Мы разобьемся! – закричала она, когда у нее не получилось высвободить свой рукав из его руки.
– А хоть бы и так, – рычал он. – Что за радость от такой жизни!
– У тебя был выбор! – крикнула она, ей удалось справиться с управлением и, в который раз, с собой. Покосилась на него со значением. – Нет радости от этой жизни, шел бы в тюрьму.
Антон счел ее аргумент убедительным и заткнулся.
Решено же все, чего он теперь кулаками машет?
– Попрошу вести себя прилично. Вениамин Игнатьевич очень известный и уважаемый в обществе человек.
– Это кто – Вениамин Игнатьевич? – поинтересовался он равнодушно и полез из машины возле шикарных кованых ворот.