С пылью в глазах
Шрифт:
– Мне тоже не хочется ничего торопить. Просто я пытаюсь показать, что моё первое впечатление о тебе положительное. И я даже затылком вижу, что ты с меня глаз не сводишь.
– Мне платье понравилось.
– Тебе не подойдёт – не твой фасон. А что насчёт моей фигуры?
– Ну… – протянул, почесав затылок антилопа. – Нравится, не буду отрицать. Но я в душе романтик и не могу так всё это резко… В общем, ты меня поняла.
– Да, я поняла, – с разгоревшимся пламенем в голосе сказала Мишель. – Знаешь, что самое приятное в поимке преступника?
Услышав весьма странный вопрос, Хегли дёрнулся от нервозности, толкнув журнальный столик. Тема, на которую перевела разговор тигрица, была открытой раной с горсткой соли наверху. Ему даже не хотелось отвечать на заданный вопрос, но затянувшееся молчание выудило из него самый бесхитростный ответ.
– То, что он пойман?
– Почти. Видеть результат своей работы гораздо приятнее. Он долго прятался, его никто не мог найти. А ты нашла, и он полностью в твоей власти, словно игрушка. Ты доминируешь над ним, изводишь его, издеваешься, пытаясь высвободить злость из сердца и излить её на ненавистного зверя. А после этого оглядываешься и видишь, как мир, который охраняешь, становится чище. Это приятнее всего.
– Странные темы для разговора.
– Издержки профессии.
– Ладно. А кем ты работаешь? – с осторожностью спросил Фланнаган.
– Я новый обер-прокурор Доминиона.
Внутри парня всё мгновенно оборвалось. Он с полными страхом глазами смотрел в пустоту. Самое опасное для него существо стояло ним, пыталось заигрывать, играться с парнем. Флирт уже перестал казаться таковым – будто Мишель старалась морально изнурить Хегли, зная, что он вражеский диверсант.
– Интересная профессия, – еле вымолвил антилопа. – Даже удивляюсь, как такая красивая девушка может работать с настолько опасными преступниками.
– Спасибо. Мне это труда не составляет, а даже приносит удовольствие.
– Как это может приносить удовольствие?
– Сразу видно, что ты из тех, кто кулаками не машет. Против насилия, войн и прочего проявления агрессии. Такие обычно только мешаются под ногами, но иногда они спасают правительство от резких действий и перемен.
– В каком смысле?
– Зачем тебе забивать свою славную рогатую головушку? Это ведь политика – сущий кретинизм в обличии необходимости.
Вздохнув, Хегли обратил внимание на кружку, в которой парил горячий кофе. Девушка пришла в то место, где предложение выпить безалкогольный напиток расценивалось как издевательство, но, тем не менее, наслаждалась именно им. Хегли подумал, что Мишель могла не пить, потому что находилась на рабочем, и, собрав воедино мысли и решительность, сказал:
– Мы могли бы выпить немного, если ты не возражаешь. Я не предлагаю тебе напиваться до обморока, но мы могли бы слегка раскрепостить себя.
– Значит, ты не отрицаешь своей сжатости на фоне волнения? – спросила девушка. Антилопа был удивлён её хваткой – она выжимала из каждой фразы двести процентов информации, которую могла использовать в дальнейшем. – Или тебе просто хочется выпить?
– Я не из пьющих. И я не волнуюсь. У меня спокойствия хватит на десятерых.
– Тогда зачем нам раскрепощаться? У нас с тобой вполне интересный, плавный разговор. Лично мне такие нравятся.
– Почему?
– Потому что на работе приходится либо кричать, либо давить на кого-то. А это очень утомляет, изнуряет, порой думаешь, что лучше на полях лён выращивать, чем иметь дело с таким количеством зверей. У каждого свои вопросы или претензии, за каждого в ответе.
– А сколько работников у тебя в подчинении? – Хегли задал вопрос, из которого потенциально можно было выжать хоть немного выгоды.
Мишель не успела ответить – на её телефон поступил важный звонок, который она не могла игнорировать. Заиграла ритмичная музыка, понравившаяся парню набором инструментов и тональностью.
– Извини, это по работе.
Приняв вызов, девушка поспешно вышла из комнаты. Парень остался один, если не считать сотни дурных идей и неприятное предчувствие, которые клещами впились в его голову. Сознание, державшее в себе инстинкт самосохранения, заставляло его бояться девушку.
Её отсутствие было недолгим – спустя полминуты Мишель вернулась, но только за тем чтобы попрощаться с Фланнаганом. Она извинилась перед ним за резкое окончание разговора, за то, что им не удалось дольше поговорить; ей хотелось остаться подольше и, возможно, применить несколько фирменных уловок, которыми она влюбляла в себя самцов. Но ей пришлось уйти.
Хегли тоже не стал долго задерживаться, вышел из комнаты с желанием поскорее добраться до своей обители, запереться в ней и поговорить с тем зверем, которому можно доверить секрет своего знакомства. В квартире не горел свет, разговоры были слышны только в зале и на кухне. Для паранойи антилопы были созданы все условия – он думал, что всё было специально разыграно, что его выследили и будут за ним следить, пока он снова не высунет своей рогатой и одуревшей головы.
Его друзья сидели на кухне с парой других зверей и пытались зажечь водку в стальной ложке. Из короткого разговора Хегли понял, что Хью собрался пить её в огне, пытаясь доказать всем, что даже самые необычные способы употребления алкоголя для него не являются испытанием.
– Мне домой надо, – сказал Фланнаган, когда к нему подошли пёс, старавшийся держать ложку ровно, чтобы не вылить содержимое, и Дорен, у которой был испуганный и разочарованный взгляд, мерцавший в темноте от света телефонного фонаря.
– Что-то случилось? – спросил лабрадор.
– Всё хорошо. Просто хочется отдохнуть перед рабочим днём. Сегодня очень устал, силы на исходе.
–. Ну ладно, беги. Увидимся завтра на работе.
– Это точно не из-за Мишель? Она вышла только что, я провожала её до двери, – включив в коридоре и прикрыв фонарь пальцем, тихо произнесла Дорен. – Вы поругались с ней?
– Нет. Она восхитительная девушка, честно, – сказал Хегли, улыбнувшись, лукаво посмотрев на друзей. – Мне наконец-то понравился тот вариант, который вы предложили. Огромное вам обоим спасибо. А теперь мне нужно идти.
Тепло попрощавшись с провожавшими его псом и крольчихой, антилопа вышел из квартиры и, дождавшись щёлкнувшего механизма дверного замка, упёрся рогами в стену. Ему никогда прежде не доводилось находиться так близко к обер-прокурору, говорить с ним и даже ощущать на себе приятные прикосновения флирта. Смешанные чувства от встречи с Мишель обрекли его на долгие раздумья, в которых он терялся, не понимая своего отношения к девушке. Парень был вынужден ненавидеть её, желать ей зла, смерти, но не мог даже плохо подумать о ней.