S-T-I-K-S Художник в улье
Шрифт:
Пошёл снимать отпечатки пальцев.
И я позволил себя увести, как бычок, покорно ведомый на убой.
Даже зарделся немного, ведь класс, долгих десять лет, внушал мне, что я полное говно, а тут нате: я, оказывается, годен для военной службы.
Задолбался учиться.
– Что, в армию? – спросила преподаватель из моего колледжа.
– Да, послезавтра, сказали.
– Подошёл бы, мы тебя отмазали. Что, чё за бред? Даём мы отсрочку, надо было подойти и взять справку!
– Блин, - оказывается, можно было.
А ведь встретившийся одноклассник пытался донести до меня, что справку дают в колледже. А мне, сказала толстая тётка военкомша – нет отсрочки, не дают справки. Я купился, и даже не попытался самому себе помочь. Обманули дурака…
«Пошли они, видеть их не хочу» - это об одноклассниках.
А в армии отслужу, пофиг.
Четыреста километров до части, из них двести – на маршрутке.
Даже не блеванул, шок.
Тут и здоровых людей покачивало.
А как я удержал свои внутренности на месте - не понимаю.
Меня стимулировало моё положение в салоне – посерединке, и боязнь потерять лицо перед пацанами. До крови щеку закусил, но выжил.
Впоследствии, едва не упал в обморок, когда стоял три часа на плацу.
Разбирали командиров, разбирали солдат – задавили человека, это сделало пьяное существо в форме за рулём грузовичка.
Вся речь была матной.
Моё первое разочарование.
Нас начали учить маршировать. Не сказать, чтобы я в этом преуспел, но и не первый с конца.
Вечером сержант, побывавший в горячей точке, и сейчас делающий из нас людей, спросил:
– Здесь в одном военнике написано, что парень из Ташкента, это кто?
– Я, а что? – поднял руку я.
– Да нет, ничего.
Утром следующего дня маршировали. Он, приказом остановил строй.
– Так, морда узбекская, маршируй нормально, делай шаг короче. Или тебе на узбекском донести? Ферштейн? Так понятно?
Стемнело.
Возвращались со столовки, попытался незаметно одеть перчатки, пока остановились, пропуская другой строй.
Внезапный удар сверху вниз, по запястьям, чья-то рука, в кожаной перчатке грубо подняла мне подбородок повыше.
Возражать не рискнул.
Это, как если бы мне сказали: « Дорогой, товарищ солдат, у нас здесь в строю не чешутся, и не сутулятся!» - только вообще без слов.
Вспомнил нашего сержанта Патракова, которого мы, любя, называли Патрик.
Помню, Патрик произнёс: «аха-ха», и ткнул этого психа, в шутку в плечо.
Псих секунду молча смотрел на Патрика, и начал всерьёз, сильно угощать кулаками.
И чего он такой злой?
Всех забрали, наше КМБ кончилось, вчера присяга была.
За мной сопровождающие до подразделения пришли последними, почему то сразу двое.
– Чё вдвоём пришли? Боитесь, что свалит от вас, по дороге?
– Ага.
– Одного забираете, странно как-то.
– Вот так. Всего хватает?
Проверили шмот, доукомплектовывающий меня, всё оказалось на месте.
Причина, по которой меня забирали одного, мне была известна, ведь я своей рукой написал в пожелании, куда я хотел бы попасть: «хочу в сапёры»
Рассуждал так: физически от меня мало толку, не вышел, но не беда.
Могу научиться сапёрному делу, и приносить пользу родине.
Кроме того, это интересно, чувствую – моё.
– Конечно, главное, самого солдата не забудьте!
– ответил сопровождающим ротный старшина.
– Да ну? Должность «ефрейтор»? – удивлённо произнёс капитан.
– О себе бы сумел позаботиться! – добавил офицер понтонной роты.
Я зашёл в залитую солнцем канцелярию, где меня встретили офицеры, первое впечатление о которых – опера из фильма, расселись за столом. Очень похоже.
Солнце, кстати, как я потом узнал, здесь светит редко, вечная серость на небе. Ходила шутка, мол, увидишь его, в следующий раз, на демобилизации.
– Рад, что сейчас в армии?
– Ну да, так точно! – я стоял, по стойке «смирно», но по манере их общения понятно - разговаривать тут можно и не по уставу, а «по простому».
– А что так неуверенно?
– А ефрейтора что, прям сразу дадите?
– Ха-ха-ха, размечтался! Прям сразу! Гаситься будешь?
– Нет!
– Они все так сначала говорят! – посмеялись.
В конце короткой беседы, один из офицеров произнёс загадочную для меня фразу:
– Этот, вроде нормальный.
– Вроде да. Иди до каптёра, он выдаст тебе новую форму.
Дошёл.
То, что мне выдал каптёр, можно описать так: аморфный, бесформенный комок ободранных вещей, лежащих на полу. Перепачканный, к тому же, бензином и мазутом, как приправой и соусом.
– Ты уверен?
– Извини, другого нету, это – ещё норм штаны, – с этими словами, он ссыпал мне в подставленную руку горсть пуговиц.
– На, подшивайся, сегодня, тебя вообще напрягать не должны.
Вышел какой-то парень, мы познкомились, он исчез на секунду в кубрике, достал откуда-то новый бушлат, протянул мне.
– Откуда?
– Да, одевай, был!
Я глянул на своё убожество, вообще без пуговиц, и пуха. Пуховик. Бушлат, говоря на местном. Не стал уточнять.
Украл, отжал у кого-то, или даже снял с трупа. Мне всё равно.
– Спасибо, в этом бушлате я бы сдох, мой окоченевший труп, нашли бы археологи!